коморку того оборотня, в которой лежал Олтодорис Химерикум. Гримуар – весь заполненный размышлениями и ритуалами, связанными с ликантропией…
Комодриан умолк.
– Дальше, – потребовал я.
– В горле пересохло.
– Ещё глоток, – усмехнулся я, снова протягивая эликсиры.
– Так–то лучше. И о чём я? В Олтодорис Химерикуме я наткнулся на несколько любопытных обрядов. Один из них помог мне управлять своими превращениями. А также я вычитал, как исцелить ликантропию совсем, но на себе испытывать открытие не стал. Понимаешь, власть…
– Она развращает, – отметил я.
– Именно так. Это я осознал, когда всё тот же гримуар подсказал мне, как повелевать покусанными тобою людьми. Знание я применил на практике.
– Где сейчас этот Олтодорис Химерикум?
– Спрятан.
– Тебе он больше не понадобится.
– Разреши допить, и я скажу, где он лежит.
– Торгуешься? Я бы тоже так делал, – проворчал я. – Хорошо, пей до дна.
Комодриан сразу же осушил обе тары, а потом, осмотрев свою запёкшуюся кровавой коркой рану, прокряхтел:
– Твои настойки творят чудеса! Ты случайно не учился в Алхимикус Деторум?
– Нет, у меня был хороший учитель зельеварения, – проговорил я, вспомнив об Эмилии. – Но мы отвлекаемся от темы.
– Да, да, – вздохнул Комодриан. – Гримуар, ах, гримуар! Ты найдёшь его в Ненавистном Волчатнике под треугольным камнем.
Я потянулся и, заломив пальцы за затылок, зловеще произнёс:
– Ты же понимаешь, что с тобой произойдёт, если его там не будет? Я не переношу, когда меня обманывают.
– Можешь не беспокоиться, никто не знает про Олтодорис Химерикум, кроме меня. Он там.
– Проверим сразу после ночи.
Оставшийся день я провёл в Нальде. Гвардейцы, а в особенности Элми и Илва, с трепетом ждали, когда взошедшее солнце вновь уйдёт на заслуженный покой. Перекусив предоставленной мне олениной и своими орехами (меня опять безудержно тошнило), я, измученный безумным приключением, завалился спать. Засыпая Из–за многочисленных ссадин я чувствовал себя препаршиво. Чтобы как–то отвлечься, я думал о родном Шато и об отчем уюте Весёлых Поганок. Наверное, сейчас на склонах моего края уже вовсю цветёт нарцисс и медуница, а кривобокие низенькие деревья обзаводятся первыми тёмно–зелёными листочками – тепло на север Иль Градо приходит поздно. Море Призраков по–прежнему лениво лижет чёрную косу берега, и с Башни Заката на неё смотрит Птикаль… Нет, мне не дано знать, жив ли мой дорогой друг. Видение, оно же прозрение, ниспосланное Таурусом Красным Палачом близ горящего Эльпота, однозначно намекало мне, что я вернусь в Шато на развалины. Десница Девяносто Девяти Спиц тяжёлой телегой проехалась по нашему миру, и язвы её ядовитой колеи будут аукаться нам ещё очень долго… Стоит ли мой дом на прежнем месте? Высятся ли его осанистые
