какой является Вероника, дела обстоят ещё хуже.
«И чё это я в Москву припёрлась? – Ругает она себя, покидая магазин с пустыми руками. – Поступила бы где-нибудь в Екатеринбурге, Казани, да хоть в Питере… Там и то жизнь дешевле… наверно. Ладно хоть общагу дали. А то померла бы тут с голоду».
Уже до поступления родители предупреждали её, что не смогут давать много денег, но на это девушка, никогда не жившая самостоятельно и не выезжавшая ни в Москву, ни в Питер, но с энтузиазмом ожидающая новых впечатлений от взрослой жизни, лишь махнула рукой:
– Официантом устроюсь.
– Вероника, я очень рада, что твоих баллов хватило на ВУЗ в Москве, но это дорогой город, – сказала мать честно, потом с заботой в голосе озвучила главную причину своей тревоги, – и нам с отцом страшно отпускать тебя одну так далеко.
Вероника была девушкой из самой обычной семьи, а родители были простыми работягами. Это были два добродушных человека средних лет, очень любящие своих девочек: Нику и её младшую сестру.
– Да не волнуйся так, мам. Что со мной там случится. Да и потом, я же буду к вам приезжать на каникулы. – Ответила девушка.
Отпускать дочь одну так далеко из родного гнезда для заботливой матери было боязно, но, от вида, как Ника радуется предстоящим переменам в жизни, радость за своего ребёнка перевесила тревогу.
Вероника хотела учиться именно в столице. Хотя она и не строила грандиозных планов по поводу карьеры и не была из тех, кто собирается покорять Москву, в ней были наивность, склонность воспринимать жизнь через розовые очки, веря в лучшее, и юношеское любопытство, толкающее в ранее не увиденные места и не пережитые приключения. Вот она отучится в Москве, если понравится – останется, не понравится – уедет обратно. Так себе девушка всё и представляла.
В столицу молодая девушка прибыла в воодушевлённом состоянии, но первая же неделя учёбы приземлило наивную девушку из маленького городка на землю. Люди здесь были совсем другие. Большинство однокурсников были молодыми людьми «на понтах», и среди них Вероника чувствовала себя совсем уж простенькой; а преподаватели в университете не церемонились, если вовремя не доделать задание, так что о привычных для школьного времени легкомысленном отношении к учёбе и возможности пересдать пришлось забыть.
Пришлось также привыкнуть к грубости некоторых людей. Быть может, они не делали и не говорили ничего с целью нагрубить, но мягкой по натуре Веронике это казалось именно бестактностью и грубостью.
Одним из таких людей был преподаватель, мужчина лет под семьдесят на вид, плохое зрение которого, по всему видимому, не исправляли даже очки с толстенными линзами, за которыми размывались очертания глаз.
Первую пару он по своей старой привычке начал с неспешной переклички. Преподаватель с бумажного журнала, которым пользовался, наверно, только он, читал фамилии студентов, те поднимали руку, вставали или говорили стандартное «Тут!», давая понять, что присутствуют на занятии, а мужчина
