куски.
Отец движением головы указывает мне на гараж, одна дверь которого как раз начала медленно открываться.
Когда я подхожу ближе, он кладет мне руку на плечо, чтобы подтолкнуть ко входу. Тут же сбрасываю ее. Не хочу, чтобы меня трогали. Я насквозь наэлектризован. Каждая клетка кожи горит, настолько высока температура кипения изнутри.
Он заводит большую «тойоту» с тонированными стеклами, и я сажусь в нее без раздумий.
Не знаю, куда он меня повезет, да и плевать. На время быстро мелькающие за окном пейзажи заставили меня забыть о том гневе, что бурлил во мне. Он никуда не исчез, нет, но на короткий момент притупился. Все же лучше, чем ничего. Отлично знаю это состояние; оно чем-то похоже на эпицентр урагана – этакое затишье, прежде чем буря ударит с новой силой.
Сознание практически покинуло меня, и я совершенно был не способен анализировать произошедшее.
Закрываю глаза, откидываю голову на подголовник и постепенно расслабляюсь. Нужно наслаждаться моментом, этим якобы умиротворением, ведь как только я вернусь обратно, моя жизнь будет снова похожа на ад. Мысли, чувства, стресс – все смешается в один коктейль, готовый рвануть в любую минуту.
В машине не было музыки, были слышны только шум мотора да треск коробки передач при переключении скоростей.
Сиденья внутри были кожаные, и сам салон оборудован по последнему слову техники.
Спустя какое-то время отец, не проронивший с момента нашего отъезда ни слова, тормозит. На тротуар падает свет из витрины круглосуточного магазинчика, где можно купить выпивку. Машина остановливается прямо перед ним. Я зажмуриваюсь; мигающие неоновые лампочки, зазывающие посетителей в столь поздний час, меня раздражали.
– Никуда не уходи, я сейчас вернусь, – предупреждает он и выходит из машины, а затем быстро скрывается в магазине.
Этот уголок Статен-Айленда напоминал мне те места, в которых я обычно бываю. Вон там, прислонившись к стене одноэтажного дома, стоит наркодиллер и пересчитывает деньги, а чуть поодаль, два старика сидят прямо на тротуаре и распивают бутылку дешевого виски, завернутую в бумажный пакет.
Отец вернулся и бросил что-то мне на колени. Это оказалась пачка сигарет, и я живо схватил ее, пока он ставил сумку на заднее сиденье. Потом он сел за руль, и мы поехали дальше.
Ехали мы, по-прежнему, в тишине. Я судорожно пытаюсь разорвать упаковку, которая отделяет меня от будущей дозы никотина. Голова начинает снова нормально соображать, и тогда я замечаю, что отец какой-то уж слишком спокойный. Казалось, он совсем на меня не злится, что, честно сказать, напрягало меня еще больше, чем, если бы он просто орал.
Я хотел побить его дочь, он должен быть в бешенстве! Куда он меня везет? Хочет убить? Или высадить где-нибудь подальше, чтобы избавиться от меня?
Но прежде чем моя фантазия нарисовала мне другие страшные картинки, Дэниел остановил машину прямо напротив бухты, недалеко от Байонского моста. Он выключил мотор и открыл дверь.
– Выходи, посидим, покурим и поговорим заодно, – говорит он мне.
