Напрасно я пытался объяснить ей, что я никого пока еще не убил и в планах у меня этого нет. Стоило мне открыть рот, чтобы что-то возразить ей, она тут же хваталась за сердце и вызывала полицию. Приезжали менты, начинались разборки. После этого мне и вправду хотелось придушить старую ведьму…
Я чувствовал себя уставшим. Мне еще и двадцати не стукнуло, а по ощущениям я столетний старик. Мое тело в шрамах и отметинах, но это полбеды. Хуже, что и душа моя сплошь покрыта шрамами. Мне надоело быть Бешеным. Надоело сидеть наготове и скалить зубы, точно голодный, затравленный пес. Денег нет. Работы тоже нет. С судимостью никуда не берут. Только в курьеры, разносить еду по клиентам. Меня это бесит. Не могу я ездить на велике с котомкой за плечами. Ну не могу, и все, хоть провались.
Я подхожу к маленькому, тусклому зеркалу, висящему на стене в моей комнатенке. Рама его облупилась, на стекле царапины. Из отражения на меня смотрит бедный юноша с прищуренными глазами. Губы сжаты, подбородок выдвинут вперед. Вспухшая синяя вена на виске. А в глазах пустота. Так жутко глядеть в эту пустоту. Она отталкивает и в то же время манит, тянет, как магнит. Кажется, еще мгновение, и пустота затянет меня целиком, с ногами и головой, поглотит, чтобы больше никогда не выпустить, оставить вечным затворником где-то в ледяной темноте. Я невольно вздрагиваю и тут понимаю, что в отражении не кто иной, как я сам. Это мои пустые глаза смотрят на меня сейчас, пугая и вселяя ужас. Я боюсь сам себя. Я свой главный, самый опасный враг. Я сам. И с этим ничего нельзя поделать. Только скрипеть зубами бессонными ночами, впиваясь ногтями в подушку, пытаясь выжать слезы, которых никогда нет и не было. Ничего нет на свете страшнее одиночества…
2
Над головой весело шуршала желтая листва. С утра прошел небольшой дождик, и тротуар пестрел крохотными лужицами, в которых отражалось синее небо в белых барашках облаков. Регина Сергеевна неспешно брела по бульвару, с удовольствием вдыхая запах ранней осени. Как она любила эту пору! Начало учебного года, первые его недели. Под ногами золотистый ковер из листьев, за оградой школы гомон, визги, смех. Девчонки в белых бантах, мальчишки аккуратно подстриженные, но мокрые и красные от бесконечной возни и бега.
Регина Сергеевна работала в школе вот уже сорок пять лет и не переставала любить свою профессию, считая ее самой лучшей на свете. В самом деле, что может быть прекрасней, чем учить детишек русскому и литературе? Регина Сергеевна знала наизусть сотни стихов, прочла тысячи книг. Она могла с любого места процитировать «Евгения Онегина», помнила, чем кончается каждая глава булгаковского «Мастера и Маргариты». Это был ее мир, тот, в котором она жила, легко, счастливо и непринужденно.
Регина была маленькой и сухощавой, она рано поседела и никогда не красила волосы, зачесывая их наверх большим деревянным гребнем. Она носила старомодные кружевные блузки с пышными жабо, длинные темные юбки и вязаные жакеты. Любила душиться французскими духами «Шанель»
