В эссе Сахаров выступал против поддержки Москвой опасной и дорогостоящей гонки вооружений. Когда Меркель застали за чтением запрещённой литературы, Штази тут же вызвало пастора Каснера на допрос. Он отказался раскрывать источник, однако произошедшее напомнило ему: даже те пасторы, которые «дружат» с правительством, могут стать жертвой госаппарата, направленного на запугивание граждан.
Ульрих Шенайх и другие люди считали, что отец Ангелы, которого многие за глаза называли «Роте Каснер» («Красный Каснер»), слишком уж сильно старается выслужиться перед режимом. Даже проповедуя Евангелие, он не противился вмешательству государства в жизнь церкви. «Одно время такие люди, как отец Ангелы, даже полагали, будто у коммунистов и христиан общая цель, – сказал мне Лотар де Мезьер, ярый сторонник восточногерманской лютеранской церкви. – Ведь и те и другие верили в человеческую добродетель». Так они пытались найти что-то общее между двумя мировоззрениями. «Наша религия не желает сопротивляться социализму. Не желает поддерживать социализм. Она хочет вписываться в систему и мирно сосуществовать с государством, – объяснял де Мезьер. – Вот какие правила установил отец Ангелы Меркель».
И пусть стена пала десятки лет назад, воспоминания о пасторе Каснере до сих пор живы и отдают горечью. В том числе и для священнослужителя Райнера Эппельмана. В 1980-е годы Эппельман был пастором-диссидентом, который не боялся высказывать своё мнение вслух. Неудивительно, что его целых три раза пыталось убрать Штази. Он познакомился с пастором Каснером в темплинской семинарии, когда заканчивал учиться на теолога. «Отношение Каснера потрясло меня», – вспоминал он во время длинного интервью, которое дал мне осенью 2017 года в Берлине. Хорст руководил новоиспечёнными пасторами на финальных этапах теологического обучения, однако, если верить Эппельману, Каснер твёрдо верил, что социалистическая Германия «свободна от эксплуатации» и очевидно лучше капиталистической Германии. «Он то и дело повторял это нам, пасторам. Он был высокомерен и критиковал протестантскую церковь, хотя та делала всё возможное в условиях давления» – рассказывал Эппельман. Кроме того, Каснер признавался Эппельману, что, возможно, скоро в Восточной Германии вообще не останется пасторов.
«Только представьте, – говорил Эппельман, – пятнадцать молодых людей сидят в колледже для пасторов, ждут не дождутся, когда их отправят собирать паству где-нибудь на Востоке. И тут Каснер говорит: “Не будет у вас никакой паствы: число пасторов на Востоке постоянно сокращается. Скоро церковь не сможет вас обеспечивать. Придётся искать обычную работу, на которую вы будете ходить с понедельника по пятницу. А церковь сможете посещать только в субботу и воскресенье”. Только представьте, как подобное расстраивало». То, как Каснер пытался смешивать политику с религией, лишь удручало Эппельмана, который порой считал Каснера лицемерным: «Мне казалось, что нельзя объединять веру с политикой так.
