Я шла по витиеватому коридору. Меня словно кто-то вел за руку. Только непонятно куда. Пока я не вышла к большой клетке. Волк – звезда сегодняшнего представления, лежал скованный за решеткой. Передние и задние лапы в железных кандалах. Глаза завязаны. Один дрессировщик бил его током. У второго в руках был ремень с металлическими шипами, и он остервенело лупил зверя по бокам. Животное лежало без сознания. Некогда лоснящаяся шерсть полностью пропиталась кровью. Побитый. Истерзанный. И все равно не сломленный.
– Эй! Прекращайте! Еще откинется раньше времени! – сказал мужчина в дорогом костюме, наблюдавший за всем со стороны. Один из руководителей цирка.
– Что вы делаете! Зачем так мучить животное?! – подбежала к нему в гневе.
– Вивьен, дорогая, что вы тут делаете? – мужчина заискивающе улыбнулся.
– Сколько животных вы вот так еще калечите? – во мне кипела ярость. Хотелось прикрыть этот цирк немедленно. Стереть с лица земли.
– Нисколько. Что вы! Я сейчас все объясню! – он примирительно поднял руки вверх. – Это волк-людоед. Знаете, сколько людей он съел, сколько поселений уничтожил, прежде чем мы его поймали. И заметьте, мы даровали ему жизнь! И все, что вы сейчас видели – лишь воспитательный процесс. Он опасен. На волю его выпустить нельзя, а буйный нрав усмирить как-то надо. Или так, или усыпить, – он изобразил на лице сожаление и развел руками. – Поверьте, Вивьен, вы не захотели бы видеть останки несчастных, которых эта тварь растерзала.
– Тогда вы рискуете, выпуская его на публику, – пробормотала уже не так воинственно.
– Нет, что вы. Никогда мы не подвергнем риску жизни зрителей. На нем всегда надет ошейник с ядом мгновенного действия. Одно неверное движение, и дрессировщик тотчас запустит процесс. Мы обо всем позаботились, поверьте. А так, возможно, волк еще принесет радость людям, сможет послужить благому делу. И хоть немного искупить свои деяния, – сладкий голос лился мне в уши. – Идемте, я вам покажу, как живут другие наши животные.
Он отвел меня к другим клеткам. Показал вполне миролюбивых кроликов. Сладко спавшую лису. Общительного енота. Забавных маленьких обезьянок. Звери действительно были ухожены и не выглядели несчастными. И я снова проглотила лживую пилюлю. Ведь так проще, чем идти против системы. Бороться. Я заставила себя поверить, что все именно так и есть. Заткнула свою совесть. Пресекла ее возмущенные вопли в сознании.
Их много, я одна. Что я могу изменить? Страшно выступить против толпы. Проще позволить себе навешать лапши на уши. Ослепнуть. Приглушить зов справедливости. И вернуться к обычной жизни, которая стала налаживаться. А я так боялась ее разрушить.
На следующий день я попробовала уговорить Джека дать отрицательную характеристику. Помешать получению ими кредита. Странный волк никак не шел из головы. На что муж резонно заметил, что кредит цирку дадут в любом случае. Если не наш банк, так другой. И зачем нам терять хорошие бонусы? Ведь нам, молодой семье, так нужны деньги. Я согласилась
