собой он выдержал. Как смотрел. Вспоминал. И не тронул. Из-за меня. И я бессилен облегчить его страдания. А ведь еще больше все усложнится. Когда под одной крышей все окажемся.
– Она любит охоту… – морщусь. Жгучее прошлое на несколько секунд застилает глаза. – Даю прочувствовать, как дичь загоняют в клетку.
– До полнолуния загнать надо. Иначе боюсь… за тебя, – рука брата подрагивает. Переживает. – Тебе перекидываться еще три луны нельзя.
– Я в курсе. Все под контролем, – ободряюще улыбаюсь. – Предыдущие месяцы выстоял.
– Рэймонд, последние три луны самые опасные. Сила зверя растет, на волю с большей яростью просится. Даже ты можешь его не удержать, – сжимает в руках стакан. Не смотрит на меня. Взгляд тревожный прячет. – И тут я буду бессилен. Все мы…
– К этому моменту истинная будет рядом, – смотрю на фото.
– Даже она не является стопроцентной гарантией. Тем более… в твоем случае… – качает седой головой. Слишком много переживаний. Разрывают они брата. Душу выгрызают. – Если совсем невмоготу станет, частично перекинься.
– Мне в любом случае придется. Для ритуала объединения, – с губ срывается рык.
Вивьен, неужели я по доброй воле привяжу тебя к себе? Твою кровь отравленную приму? Истинная. Яд. Мог бы озолотить. Жизнь сказкой сделать. Так положено. Так правильно. Зверь свою самку бережет. Как зеницу ока охраняет. На пьедестал возводит. Только ты сама кровавый крест на своей судьбе поставила. Ненависть и страдания взрастила. Пришел час пожинать плоды.
– В этот миг тем более можешь контроль утратить. Слишком долго тебя в обличье зверя продержали. И я не смог… – выпивает до дна янтарную жидкость. На лице печать боли застывает.
– Довольно. Твоей вины нет, – говорю жестко, холодно. – Более не намерен к этому разговору возвращаться.
Многое бы отдал, чтобы избавить брата от бессмысленных угрызений совести.
Еще больше бы отдал, чтобы забрать его боль себе. Я справлюсь. Выстою. Переживу. Главное – унять страдания брата. А возможно ли это? Нет.
– Ты зачем этому человеку, ее мужу заплатил? – Резко меняет ему. Для многого слова не нужны. Родная кровь. Связь, которая не рвется. – Ты мог забрать ее в любой момент. Она тебе принадлежит. И тут людские законы не действуют.
– Знаю, – усмехаюсь. – Я поставил на ней клеймо – продана. Предана мужем.
– Вся жизнь ее мыльный пузырь – это ты показал.
– Верно. Я обнажил истину. В данном случае я нанес первый удар правдой, – подхожу к утыканной дротиками фотографии, очерчиваю пальцем контур ее лица. – Вскрыл гнилое нутро ее супружеской жизни.
– Если бы ты просто ее забрал, она бы продолжала убиваться по своему человеку, – в глазах брата вспыхивает интерес. Месть отвлекает.
– А теперь она видит, что в действительности стоит ее жизнь. Пока я просто немного раскрыл ей глаза.
– Для этих целей ты приказал уволить ее с работы и
