type="note">[53]) Россия перезаключила соглашения о правовой помощи, с другими установила до того отсутствующие договорные отношения.
Наряду с этим наметилась тенденция к заключению узкопрофильных (специальных) экстрадиционных договоров, т. е. посвященных исключительно экстрадиции. Таков, например, Договор о выдаче, заключенный в 1995 г. с Китаем,[54] при том, что на тот период времени с КНР уже имелось многоцелевое соглашение о правовой помощи.[55] За ним последовали специальные экстрадиционные соглашения с Индией (1998 г.) и Бразилией (2002 г.). В русле этой тенденции можно рассматривать и присоединение России в 1999 г. к Европейской конвенции о выдаче 1957 г., хотя значение этого факта выходит далеко за пределы изложенного обстоятельства.
Активная законотворческая работа началась также на национальном уровне. Отдельная статья о выдаче появилась в Уголовном кодексе РФ, принятом 13 июня 1996 г. Еще более кардинальным шагом в этом направлении явилось включение в Уголовно-процессуальный кодекс РФ, принятый 18 декабря 2001 г., принципиально нового раздела, посвященного международному сотрудничеству в сфере уголовного судопроизводства.[56] Ни один из ранее действовавших УПК не определял порядок взаимодействия с соответствующими компетентными органами и должностными лицами иностранных государств по данным вопросам в таком объеме, широте и детализации.[57]
§ 2. Внутригосударственная регламентация экстрадиции
Подводя итог краткому обзору истории института экстрадиции, можно констатировать, что он сформировался на стыке международного и национального права. Следовательно, при том, что роль норм международного права в решении вопросов выдачи преступников более чем очевидна, кое обстоятельство находит свое отражение и в соответствующих определениях выдачи,[58] обоснованна и критика подобного рода определений со стороны тех авторов, которые подчеркивают, что недопустимо сводить данный институт только к указанным нормам, коль скоро осуществление выдачи покоится также на нормах внутригосударственного права.
Наиболее точно отражающей такое видение института экстрадиции является следующая дефиниция: «Выдача преступников – это акт правовой помощи, осуществляемый в соответствии с положениями специальных договоров и норм национального уголовного и уголовно-процессуального законодательства, заключающийся в передаче преступника другому государству для суда над ним или для приведения в исполнение вынесенного приговора».[59]
Таким образом, современные источники экстрадиционного права включают в себя как международно-правовые нормативные акты, так и нормы национального права. При этом в ряде европейских стран (Италии, Франции и др.) собственное право является достаточным основанием для выдачи и при отсутствии международных договоров, тогда как для стран «общего права» (Великобритании, США и др.) наличие таковых обычно считается необходимым
Сборник международных договоров Российской Федерации по оказанию правовой помощи. М., 1996. С. 280.
См.: Договор между Российской Федерацией и Китайской Народной Республикой о правовой помощи по гражданским и уголовным делам (Пекин, 19 июня 1992 г.). Вступил в силу 14 ноября 1993 г.
Собрание законодательства Российской Федерации. 2001. № 52. Ч. 1. Ст. 4921.
К попытке указать на порядок сношений судов, прокуроров, следователей и органов дознания с соответствующими учреждениями иностранных государств можно отнести ст. 32 УПК РСФСР 1960 г., но уголовно-процессуальная деятельность в ней фактически не регламентировалась, а сама статья носила отсылочный (по отношению к международным договорам) характер и полноценной правовой базы для международного сотрудничества не создавала.
Например, Л. Н. Галенская определила в свое время выдачу как «процесс передачи преступника в соответствии с нормами международного права другому государству для применения уголовного наказания» (Г
