пока слова не слились в неразборчивое бормотание, прерываемое вскриками. Словами не опишешь горечь утраты.
Минут через двадцать я тихо всхлипывала, обессилев и цепляясь за футболку Джеймса. Он ни разу не разжал объятий, ни разу не перебил. Когда я выплакалась, он поцеловал меня в макушку.
– Легче? – тихо спросил он.
Я кивнула и села прямо. Лицо опухло от слез. Джеймс стянул футболку, скомкал и принялся вытирать мне глаза и нос. Окинув меня взглядом, поправил волосы и подтер размазанную тушь. Привел меня в порядок, как всегда, а закончив, бросил футболку на заднее сиденье, уставился на руль и глубоко вздохнул. Я тоже вздохнула.
– Все будет хорошо, Слоун.
Я кивнула.
– Скажи это.
– Все будет хорошо, – повторила я, глядя на него. Джеймс улыбнулся, взял мою руку и поцеловал.
– Мы все переживем, – заверил он, глядя на дорогу. Будто убеждал не меня, а себя.
Когда машина тронулась, я со страхом взглянула в зеркало. Глаза покраснели, но не очень заметно. Нам придется поездить еще немного, пока это не пройдет. Нельзя, чтобы родители заметили, что я плакала.
– Джеймс Мерфи, – сказала я, глядя, как солнце садится за горизонт. – Я тебя безумно люблю.
– Знаю, – серьезно ответил он. – Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Есть только ты и я, Слоун. Только мы. И так будет всегда.
Мать стояла на крыльце, когда Джеймс остановил отцовскую машину у нашего дома. Она выдохнула, прижав ладонь к груди, будто уже считала меня мертвой, потому что я вернулась на два часа позже и не позвонила. Мне не хотелось выходить из машины и вообще разговаривать с матерью.
– Слушай, – легко начал Джеймс. – Скажи ей, что я пытался учить тебя плавать. Она оценит.
– Да? Может, лучше наплести, что ты пытался меня раздеть на заднем сиденье машины?
Он пожал плечами:
– Ну, если она настолько любопытна…
Я засмеялась и быстро поцеловала его в губы. Мне никогда не научиться плавать. Не только из-за животного страха, с которым я теперь живу, но еще и потому, что в детстве плавать учился мой брат, а я ходила на балет. И чем дальше, тем сильнее боюсь заходить в воду. Жаль, что я не училась вместе с Брэйди, – быть может, смогла бы его спасти.
Я отодвинулась от Джеймса и сразу погрустнела.
– Спокойной ночи, Слоун, – прошептал он.
Я кивнула, уже скучая по нему, и выбралась из машины.
– Почему это Джеймс без рубашки? – первым делом спросила мать. Я широко улыбнулась.
– Он меня плавать учил, – отозвалась я, поднимаясь на крыльцо и глядя себе под ноги.
– А, ну, это дело, – уступила мать. – Но вообще-то, дочка, я волнуюсь. Звонили из школы, сказали, что ты отпросилась на психотерапию, но когда ты не вернулась домой вовремя…
Мне хотелось, чтобы она от меня отстала – Программа с нас и так глаз не спускает. Меня подмывало крикнуть, что я не выдержу такого давления. Однако резкость только ухудшит дело, поэтому
