Чистякова сержант, водитель «Виллиса». – Товарищ Лыков на полчаса машину дал. Пора возвращаться.
– Езжай, Александр, – затоптал в снег окурок Петр Тырсин. – Если что, танкисты помогут. Главное, чтобы ремонтники быстрее приезжали. Торчим тут в степи…
Но не все танкисты могли в случае столкновения с отступающими немцами помочь неполному экипажу старшего лейтенанта.
В ближней к нему «тридцатьчетверке» хотя бы проворачивалась башня и действовало орудие. Другой танк был сильно поврежден, а из двух сгоревших вытаскивали обугленные тела. Запах жженой резины смешивался с духом горелой плоти.
Сержант-шофер, привыкший на «Виллисе» возить начальство, сморщил нос и увеличил скорость.
– Стой! – толкнул его в плечо Чистяков.
Сержант затормозил и вопросительно глянул на капитана.
– Товарищ Лыков ждут!
– Подождут…
Александр вылез и подошел к «тридцатьчетверке», угодившей под взрыв фугаса. На ходу снял танкошлем. Оглядел исковерканную машину, вокруг которой темнело пятно растаявшего снега. Останки танкистов укладывали на плащ-палатки.
Некоторых разорвало на части. Предстояло идентифицировать тела. Чистяков знал по опыту, что опознать всех не удастся. Разложат то, что осталось, на равные части, завернут потуже в брезент – вечный вам покой, ребята!
– Весь экипаж? – спросил Александр.
– Все пятеро, – подтвердил младший лейтенант. – В той машине четверо уцелели, а в третьей всего один, да и тот обгорел, как свечка. Вряд ли выживет.
– Ладно, поехали мы, – не нашелся, что сказать в ответ, Чистяков. А когда машина тронулась, буркнул, глядя на недовольного шофера: – Понюхал, чем танковый бой пахнет? Набрал трофейной жратвы, ногу поставить некуда.
Александр пнул звякнувшие картонные ящики, которые не поместились в багажнике и громоздились друг на друге между сиденьями.
– Зря вы, товарищ капитан, – обидчиво поджал губы круглолицый водитель. – Вы, конечно, офицер заслуженный, в орденах. Но и я уже полтора года на фронте. Братана потерял, погиб он, а сам я ранетый в ногу снарядом прошлой осенью.
– Осколком, – машинально поправил его Чистяков. – Снаряд тебя бы, как тех танкистов, разорвал.
– Пусть осколком. Все равно кровь пролил.
– Герой! Орден тебе. Ладно, не куксись, – доставая папиросы, сказал комбат. – Закурим «беломора» На войне никому не сладко.
– Это точно, – согласился шофер, принимая папиросу. – Дорого нам этот аэродром обошелся.
– Фрицы воевать умеют. А за свою землю зубами цепляться будут.
Пока отсутствовали, на аэродроме появились неожиданные гости. Трое мужчин в полосатых лагерных робах и таких же шапочках с нашивками-номерами. Один был одет в немецкую шинель, покрытую засохшей кровью, – должно быть, снял с трупа.
Все трое были истощены, выпирали скулы, а глаза ввалились в подлобье.
