Но не сегодня. Оставила меня с Крошкой Доррит наедине. Подарила меня своей прислужнице, вместо того чтобы прийти самой.
Приподнимаюсь на локтях. Меня охватывает злость. Привыкаешь спать без меня, Лесс?
Поднимаюсь. Крошка Доррит даже не вздрагивает. Иду к двери. Пол скрипит так, что и человек бы проснулся, но Волчица не останавливает меня. Тогда я возвращаюсь к ней и снимаю с нее «браслет», хотя она и сама бы отлично справилась.
– Прощай, Крошка Доррит, – шепчу ей на ухо. Затем, уже не медля, подхожу к двери и распахиваю ее.
Глава 4. Кнуты и пряники
Вера
– Ненавижу, когда тебе приходится уезжать, – я прикрываю глаза, чтобы успокоить жжение от подступающих слез.
Хотела бы вести себя по-взрослому, но, видимо, зрелось и любовь – понятия несовместимые.
– Не волнуйся, моя девочка, за тобой присмотрят.
– Я не говорила, что боюсь. Я сказала – ненавижу. Надеюсь, ты будешь невыносимо и мучительно по мне скучать!
Сейчас наше любимое время суток: уже вечер, солнце вот-вот скроется за лесом, но тропинка до нашего сибирского дома еще залита оранжевым светом. Он особенно ярко отражается от островков белого, подтаявшего снега.
Мы сидим в беседке, срубленной Никитой, по разные стороны стола. Устроились на спинке скамейки: по-приличному сидеть еще холодно. Смотрим на желтое окошко нашего дома: специально не выключили лампу в гостиной, нам нравится такой ориентир. К тому же сейчас смотреть на окно куда проще, чем в глаза друг другу.
На столе термос с чаем и половина черничного пирога, который я приготовила сама. Жую пирог, но не чувствую вкуса.
– Я успеваю соскучиться по тебе даже за то время, пока сплю, – ласково успокаивает меня Никита.
Знаю.
Вижу.
Он смотрит на меня так, словно хочет запомнить каждую деталь: мои жесты, улыбки, взгляды, наше молчание, наши разговоры… А у меня все внутри болезненно ноет от желания быть с ним, чувствовать его. Но я продолжаю сидеть на месте.
Мы смотрим, как сумерки превращаются в темноту.
– Расскажи, что ты чувствуешь, – просит Никита, затем отпивает чай из кружки-крышки и передает мне.
Пересаживается ближе и обнимает меня. Кладу голову ему на плечо.
– Я касаюсь кружки там, где только что были твои губы, и мне это безумно нравится, – примирительно отвечаю я.
Чай обжигает. Я облизываю губы. Хотя, возможно, чай здесь ни при чем.
– Я так тебя люблю! – вырывается из меня.
Никита отвечает мне взглядом, полным нежности.
– Пойдем. Хочу показать, как сильно люблю тебя я.
Соскочив со скамейки, я сама увлекаю его в дом. В прихожей он снимает с меня куртку, стягивает шарфик и сразу начинает целовать шею. Между делом засовывает мои холодные ладони себе под свитер. Там горячо, как в печке.
Коротка передышка,
