О его здоровье. А не о способности робота-киллера хорошо выполнять свою работу.
Мокрое пятно на тактическом костюме расползалось все шире. Кровь сочилась между пальцами, зажимающими края раны.
– Дай посмотреть. – Сев рядом, я попыталась отодвинуть руку Агента и оценить масштаб бедствия.
– Функциональность снижена незначительно, – заупрямился эльф, не позволив мне осуществить задуманное. – Полное восстановление…
– Слышала, не глухая. Убери клешню, хочу взглянуть.
То, с каким видом эльф подчинился моим требованиям, ясно дало понять: ранение для него – доказательство слабости. Нечто унизительное. То, что он предпочел бы скрыть.
Он, сильный воин, победивший инопланетных тварей, не позволивший им учинить кровавую резню в городе, один из немногих выживших в сегодняшней мясорубке, стыдился того, что не сумел выйти из боя невредимым.
– Что ты делаешь? – Почувствовав мое прикосновение, эльф дернулся. Не от боли. От тепла, которое должно было эту боль сменить. Эмпаты умели не только успокаивать нервы, но и притуплять физические ощущения – использовать свой дар в качестве анестезии.
– Зачем? – Агент попытался отстраниться. – Миссия закончена. Ускоренное восстановление не требуется.
– А я и не целитель. Могу только купировать боль.
Брови эльфа непонимающе сдвинулись.
– Зачем купировать боль? – спросил он, не в силах поверить, что кто-то просто так, по доброте душевной захотел облегчить его страдания. – Сейчас угрозы нет, и мне необязательно функционировать идеально. К тому же только очень мощные болевые ощущения влияют на мои скорость и силу. Если ты боишься очередного прорыва…
Да к черту прорыв! Я просто хотела избавить его от ненужных мучений. Я открыла рот, чтобы терпеливо, как ребенку, объяснить солдату свои мотивы, но заготовленная речь сократилась до очевидного: «Тебе плохо».
И опять Агент воспринял все по-своему.
– Рана поверхностная. Смерть от болевого шока исключена.
Он по-прежнему думал, что меня заботит лишь сохранность ценного оружия, а не его комфорт. Настолько привык, что всем на базе плевать, как он себя чувствует?
Что ж, похоже, пришло время порвать парочку шаблонов.
– Я могу полностью убрать болевые ощущения до тех пор, пока рана не затянется. Почему бы этого не сделать?
Такой простой вывод для меня.
Такой сложный для того, кого годами (да что там годами – столетиями!) не считали за человека.
Непонимание на лице Агента сменилось удивлением, почти шоком.
Растерянный, он открыл рот. Закрыл. Нервно сглотнул. И посмотрел на меня так, словно увидел впервые.
Что-то отразилось в его глазах. Что-то такое, чему нельзя было подобрать определения. Сильное чувство.
Боги… Неужели все, абсолютно все прежние кураторы равнодушно наблюдали за тем, как Агент истекает кровью, и даже не пытались
