фартука глаза и, вздохнув, произнесла дрожащим голосом:
– Когда я постучала в дверь, ответа не услышала. Решив, что Олика крепко спит, я заглянула в комнату. И не поверила своим глазам. Вместо красивой ведьмы на кровати лежало нечто бесформенное, покрытое гноящимися язвами. Только по ночной рубашке я поняла, что чудовище и есть моя подопечная. Когда несчастная, еще не подозревая о своем уродстве, поднялась, она с ужасом обнаружила, что ее волосы остались лежать на подушке. Отдельно от головы. Вместо чудесных локонов Олика нащупала облезлые вороньи перья. Вы бы слышали, как она кричала! – Наставница заплакала.
– Успокойтесь, наставница Рилла. Что произошло дальше? – немного выждав, спросила советница.
– Я кинулась прочь, чтобы позвать кого–нибудь на помощь, но когда вернулась, сопровождаемая ведьмаком Сеяборгом, Олики в комнате уже не было. Сначала мы растерялись, не зная, где ее искать, но, услышав душераздирающий крик, поняли, что она в бане. – Наставница поднесла к носу край фартука и высморкалась в него. – Но кричала не она. Олика не могла кричать. Она больше ничего не могла. Она висела на простыне, зацепленной за крюк, на котором обычно подвешивают лампу с благовониями. А возле зеркала, которое разбила несчастная, увидев свое отражение, билась в плаче одна из ведьм, живущих на третьем уровне.
– Спасибо, наставница Рилла, идите, отдыхайте, вас еще ждут похороны погибшей ученицы.
Яся заметила, как расстроенная женщина обняла Чупрая, встретившего ее у клеток, и снова заплакала, уткнувшись в его плечо.
Достопочтимая Зоряна опять стукнула метлой, и на площадь вышла та, которую Стеша называла «ведьмой в панталонах». Ее трудно было узнать. Вместо шестнадцатилетней красавицы у клеток появилась сгорбленная старуха, чьи щеки бороздили кровавые царапины, как будто бы она сама себя драла ногтями. Коса расплелась и нечесаной паклей висела за поникшими плечами, юбка мешком путалась под ногами, отчего ведьма время от времени наступала на собственный подол и спотыкалась.
– На колени! – крикнула советница, и ураганная ведьма упала на каменный пол, покорно опустив голову.
– Расскажи нам, Пава, что ты и пять твоих подруг делали этой ночью в бане?
– Мы не хотели, чтобы Олика погибла, – торопливо начала ведьма. – Нет, не хотели!
– Громче! – приказала Зоряна. Яся больше не видела в ней пухленькую, миловидную женщину. Над Павой стояла сама Смерть. Ее рыжие волосы, прежде окружающие лицо мягкой шапкой, больше не блестели в солнечных лучах, передаваемых сотнями зеркал. На них будто бы лег пепел, обесцветив заодно и лицо, превратив его в зловещую маску.
– Олика с первого дня, как появилась в замке, не подпускала меня к Радмиру. А ведь я любила его. Мне не оставалось ничего другого, как навести на нее порчу. Пусть бы занималась собой, а его оставила в покое. Но заговор не должен был превратить ее в чудовище! – Пава подняла голову, ища сочувствия в глазах советницы, ставших
