и негодованием, – что ты творишь?! Что ты, мать твою, вытворяешь? Это ты меня так наказываешь, меня, да?! – выкрикнул он и бросился ко мне, на ходу переворачивая стол, за которым я сидела вместе со своим защитником. Схватил за предплечья, подтянул вверх, стягивая со стула и несколько раз сильно тряханул, заставляя смотреть в глаза. – Если ты сейчас же не одумаешься, я уничтожу тебя, ты это хоть понимаешь? Ты не будешь с ним! Никогда! Я тебе это обещаю!
И с силой оттолкнул меня от себя обратно на стул, а сам пошёл в сторону входной двери.
– Ответчик, слушание ещё не закончено! Ответчик! – пыталась остановить его судья, но Игорь уже никого и ничего не слышал.
– Да?! – резко обернулся он. – А мне по *ер!
Он толкнул дубовую дверь ногой, и та со скрипом распахнулась, создавая грохот на весь коридор. Я так и сидела, содрогаясь от охватившего меня ужаса. В таком состоянии Игоря ещё не видела. Несколько раз моргнула, глядя на судью, и, не слушая её оклики, вышла следом. Я прислонилась к холодной стене спиной, попыталась отдышаться.
– Слушание перенесено на три месяца. По сути, это те три месяца, которые вам дали для примирения, – тихо уточнил мой адвокат и ещё тише добавил: – Если это, конечно же, возможно…»
ГЛАВА 1
Впервые моя жизнь серьёзно изменилась после смерти деда. Человеком он был сложным, с железным характером, но меня любил и даже баловал, а вот моего отца (своего зятя), держал в ежовых рукавицах. Сейчас я понимаю, что он был абсолютно прав, а раньше никак не могла смириться, что папу не ценят.
Так вот после его смерти всё в нашей семье пошло наперекосяк. Отец стал пропадать на работе, мама казалась сама не своя. Она забросила все дела по дому, наняла прислугу и каждый день ходила в церковь. Меня от ежедневного ада спасал институт и большая нагрузка. Ребёнком я была активным, даже слишком: множество секций и дополнительные занятия по предметам, поэтому дома чаще всего появлялась после восьми часов. Я ужинала и отправлялась в свою комнату, которая за последние две недели превратилась в мой маленький уютный мир. Но в тот день, когда детство закончилось, был выходной. Я точно помню тёплое майское утро, солнечный свет, который сообщал о том, что пора просыпаться, и крики родителей.
За свои шестнадцать лет я не помнила, чтобы они вот так ругались, кричали, созывая на себя весь дом, но сегодня было именно так. Я подскочила с постели как солдат по стойке смирно и выбежала в коридор прямо в ночном костюме. Крики доносились с первого этажа, суть их всё ещё понять было сложно, но, по мере приближения, обвинения со стороны отца были всё чётче и яснее. И когда я подошла к лестнице, то могла уже не только слышать, но и видеть происходящее. Шок, ужас, страх: я вцепилась в кованые перила и, не в силах пошевелиться или издать какой-то звук, смотрела на родителей. Мама больше не кричала, она сидела на диване, закрывая лицо руками, между пальцев стекали и капали на пол струйки яркой крови. Отец её обвинял, наворачивая круги по гостиной комнате.
– Ты, дрянь, всю жизнь мозолила мои глаза,
