подбородку, пальцы склеивает вязкая мякоть. Невозможно оторваться.
Ты слушаешь, пытаешься представить, ты еще не пробовала хурмы. Сестра продолжает:
– Зарываешься носом в теплоту, вдыхаешь волнующий аромат. Чувствуешь силу и забываешь обо всём. И тебе снятся цветные сны.
Помнишь, Юко? Как сестра не могла унять дрожь? Как ты хотела узнать, что дарило подобный восторг, и какие они, цветные сны? Помнишь? Потому что я уже ничего не помню. Я уже не ты: маленькая девочка за кустом ежевики. Колючки царапают лицо, но ты суёшь любопытный нос и пытаешься разглядеть.
Тогда всё вокруг озарял яркий свет. Теперь я погружена во тьму. Мне не кажется, что они похожи на хурму, я попробовала и то, и другое. Сладкое послевкусие вяжет, дурман, разливающийся по телу, оборачивается кошмаром наяву. Я не ем, теряю скорость и силу, блеск в глазах. Сёстры приносят крупицы добычи, я отказываюсь, врастаю в холодные стены пещеры и не желаю принимать свободный облик. Он очищает, мне же нужно ощущать горе, пожирающее меня, как когда-то я ощущала жизнь, бьющую в теле. Чужую жизнь. Ты тоже хотела чувствовать её. Давай, расскажу тебе нашу историю?
Все началось с любопытства. Юко исполнилась Первая Сотня, и мир казался дивным и ярким. «Рано для первой охоты, – сказала много позже Главная Мать, – впечатлилась».
Юко увязалась за старшими сёстрами. Акаме и Чи привели к самой границе леса, оставив в стороне богатые добычей места. Юко старалась не оборачиваться на заячьи норы, не задирать голову к тяжелым от невылупившихся яиц птичьим гнёздам, не шуметь и не отставать. Чи усадила её в зарослях ежевики, присела рядом. Ягоды дразнили сочной чернотой, поблескивали сквозь шипы. Юко просовывала голову глубже в колючую сеть, срывала ягоды губами, смотрела на Акамэ.
Сестра кралась к деревне. Дома напоминали огромные грибы с покосившимися шляпками. Юко вдыхала ароматы дыма, хлеба, пота, страха приближающейся ночи, и не понимала, зачем рисковать. Люди опасны, все это знали. Акаме скинула истинный облик. Лес вздохнул, тревожась. К ней приближался мужчина.
Юко в ужасе забилась в зарослях.
⁃ Совсем скоро и тебе охотиться. Акаме – лучшая среди нас, учись, – Чи пахла завистью.
Акаме манила человека к лесу. Он шёл, заворожённый, слегка касался пальцев плеча Акаме. Она то приближалась, то отдалялась, играла накидкой, встряхивала волосами.
⁃ КИно, – мужчина звал к Акаме другим именем, – зачем ты дразнишь меня?
Акаме прижалась к дереву, позволила человеку подойти. Юко не могла разглядеть тонкую фигуру сестры за его спиной. Лес шептал листвой, Акаме смеялась, тише, чем шелестели листья, прямо в губы мужчине.
– Видишь, что она делает, – Чи превратилась в тень, дышала вместе с ними, – он не сможет опомниться. Люди много борются с чувствами, потому легко поддаются им.
⁃ Разве это Акаме, сестрица? – спросила Юко, – У неё другое лицо!
⁃ Мы умеем принимать желанный им облик. В их сердцах вспыхивает странный огонь, что зовут любовью, и вкус становится слаще. А мы наполняемся силой и молодостью.
⁃ Зачем касаться его губ? Почему она позволяет стоять так близко?
⁃ Он считает Акаме своей добычей, – Чи следила за движениями сестры, зависть сменилась восхищением.
Акаме праздновала Третью сотню, Чи вступила в цикл полвека назад, жаждала превзойти Акаме. Юко, не скидывавшей еще облика, все казалось танцем шороха листьев под тяжестью тел, искусной последовательностью изгибов рук, ног, свечения молочной кожи Акаме, музыкой стонов.
⁃ Акаме больно? – спросила она.
Чи не ответила, чуткие ноздри раздувались, впитывая запахи танца Акаме и человека. Акаме распустила хвосты. Белые кончики поднялись над головой. Один, два, три. Ещё два и её назовут Матерью и разрешат произвести на свет новых сестёр. У Юко хвост один, тоже белый. У Чи два рыжих. Человек не заметил хвостов Акаме. Он видел лишь знакомые черты своей Кино, вбирал губами податливые губы. Акаме выгнулась дугой, закрыла обоих хвостами.
Юко подалась вперёд, Чи зарычала.
Акаме отстранилась от человека, лицо чернело от крови. Она держала в ладони бьющееся сердце. Другой рукой скинула с себя тело мужчины. Струи крови били из развороченной груди, бежали по рукам, выводили узоры на бледном животе Акаме. Она вырвала его сердце. Жадно слизывала кровь с пальцев, светящаяся в лунном свете, в ореоле белоснежных хвостов, страшная, чужая, поглощающая вырванную обманом жизнь.
⁃ Скоро ты станешь такой, Юко, – Чи потрусила к старшей сестре, надеясь на ошмётки.
Вместе с кровью Акаме пила свет, исходивший от сердца человека.
Главная Мать называет этот свет душой, что позволяет человеку умереть в определенный срок и переродиться для новой
