бой приветствовали гостей. Для пущей толпы даже «гулящих» людей отмыли, приодели и накормили. Дали им пики и пищали, но строго наказали – стоять прямо. А ещё 60 всадников гарцевали вокруг.
Торжественная встреча началась на славу – послам такие почести и многолюдство понравились. Но толпой дело не обошлось. Уже в самом городе на площади перед посольской избой увидели монголы выставленную на показ крепостную артиллерию.
Пригласили Серенгина Зорикту на крыльцо, обитое красным и зелёным сукном. Провели в избу. А там столы под коврами, лавки под паласами. Во главе стола воевода Леонтий, рядышком – приказные и служилые люди, купцы.
Леонтий Кислянский встал, подошёл к послу и, не дожидаясь, когда он скажет протокольные приветствия, заговорил первым, взяв инициативу в свои руки:
– Здравствуй, Серенгин Зорикту! Всегда рад видеть тебя в добром здравии и хорошем настроении.
– И тебе здравствуй, воевода Леонтий Константинович, – монгол расплылся в улыбке.
– Я слышал, ваши пастбища хороши, стада тучнеют и люди в степи всем довольны. Кругом мир и спокойствие.
– Это так, это так, – согласился Серенгин. – Всё хорошо, всё хорошо. Наш Очарой-хан мудро правит и во всём полагается на волю Тенгри[3].
– Очарой-хан – мудрый монгольский правитель. Наши цари в своей грамоте отметили его справедливость и желание жить в мире с их подданными.
Серенгин, конечно же, знал об этой грамоте Петра и Ивана Алексеевича, в которой они просили Очарой-хана оказать помощь русскому полномочному послу Головину в переговорах с цинским императором.
Серенгин закивал головой. Чего в словах русских царей больше – снисходительности, доверия? А может, такой плохой толмач попался и сделал негодный перевод:
«…мы, великие государи, наше царское величество и впредь к тебе, Очарою Саин-хану, наше царского величества милостивое снисходительство имети учнем…»
Первый раз прочитав послание, Серенгин обиделся и рассердился за снисходительный тон, но потом подумал, раз хан отправил замиряться с воеводами острогов, значит, он, Серенгин, всей цепочки желаний и действий правителей не знает, значит, есть что-то такое, что делает его миссию важной для Очарой-хана.
…После речей, пожеланий добра все ушли, а Кислянский и Серенгин Зорикту продолжили переговоры с глазу на глаз. Воевода знал о хитрой игре Очарой-хана, который, будучи вассалом китайского богдыхана, пытался вести свою самостоятельную политику и отправил послов в Москву.
Слушая Зорикту, Кислянский вспоминал недавнюю встречу с посланцами Бушухту-хана калмыцкого. Эту встречу он подробно описывал воеводе Щербатову.
Калмыки пришли из мунгальской земли людно: с жёнами и детьми, юртами и всем домашним скарбом. И было их ни много ни мало 70 человек. Да ещё бухарцы, торговые люди. Подьячные насчитали 170 верблюдов!
Возглавлял
Те́нгри, или Тэнгри – небо, небесный дух; верховное божество неба тюркских и монгольских народов.
