– она опять отчаянно дернулась, уже со слезами изучая надменное лицо своего мучителя, – нет! Он не мог, не мог, не мог…
Последнее слово ей не удалось договорить. Мужчина наклонился и впился в ее губы властным поцелуем. Ноги девушки подкосились, и она…
ЭТО ЧТО ТАКОЕ???
Это я что такое сейчас прочитала?
Я, не веря, перечитываю абзац книги, которую, похоже, читает Натусик.
Нет, все на месте.
Властный брюнет с хищным изгибом сексуальных губ. Невысокая нежная героиня. Страстная сцена первого поцелуя.
А, да, и сумасшествие моей племяшки, читающей романы о любви вместо книг по повышению квалификации, тоже. На месте.
Я откладываю планшет с книгой.
– Натик, – надо этот момент сразу прояснить, потому что, если ее опять лишат надбавок и понизят коэффициент, я не собираюсь свободной жилеткой выступать. У меня своих дел по горло. – А иди сюда?
– Ну чего ты, подождать не можешь? – ворчит племяшка, неся из кухни поднос с чаем и печеньками, – можно подумать, голодная…
– Да нет… – я задумчиво изучаю ее невинную физиономию, – не голодная… Поела в обед. Сегодня были макароны с сосисками.
– Фу, гадость, – кривится Натик, – как ты можешь это есть?
– На мой оклад не разгуляешься, сама понимаешь, так что макароны с сосиской – это вкусно.
– Давно говорила, бросай свою шарагу, пошли к нам. Нервов меньше.
Она ставит поднос на стол, потом замечает горящий экран планшета и краснеет. Густо так, словно ей двенадцать, и мама застала ее за чтением порно-романа.
– Кто бы про нервы… – бормочу я, не сводя с нее пристального взгляда.
Это мой профессиональный прием, очень помогает, когда требуется, чтоб все замолчали и дали мне уже спокойно работать. Ну и, обычно, как раз с таким взглядом хорошо беседы проводить с учениками и их бесноватыми родителями.
– Ну и что тут такого? – Натик вызывающе трясет блеклой гривой, – мне нравится! Не все же классику читать твою заумную.
– Она – не заумная! – отрезаю я, но не позволяю увлечь себя любимым коньком, нет уж! – А ты – можешь читать все, что тебе захочется! Но, помнится, у тебя квалификационные тренинги скоро?
– Я там все знаю! – Натик гордо задирает подбородок, – а книги – отвлекают, дают голове немного отдохнуть. И вообще, хоть в книгах про любовь нормальную почитаю, раз в жизни не получается!
Она садится и, отвернувшись от меня, смотрит в окно.
Господи, прямо классическая сцена!
– Нат… – я присаживаюсь на диван рядом с племяшкой, обнимаю, – ну ты чего? Ну какие твои годы? Еще встретишь хорошего парня, полюбишь.
Она молчит, скорбно поджав губы.
Ей двадцать пять, у нас разница в три года, и я на правах старшей, умудренной опытом родственницы могу давать умные советы.
И контролировать, что читает ребенок на досуге.
Но сейчас я понимаю, что у нее и без того плохое настроение, а тут еще и я приперлась, и решаю не грузить дополнительно нотациями.
Кладу голову на плечо, прижимаюсь и добавляю заговорщицки:
– И у него обязательно будут темные волосы и хищный изгиб сексуальных губ…
– Зараза ты, Верка! – племяшка не выдерживает нужного для драмы пафоса, прыскает по-девчоночьи и неожиданно валит меня на диван, щекоча, – прочитала все же!
– Ну конечно, а ты как думала? И вот как мне теперь про это забыть?
Отсмеявшись, мы пьем чай, едим бутерброды и печеньки, Натик рассказывает, что нового у нее на работе (ничего), я рассказываю, что у меня нового (ничего). Про всякие там романтические истории, которые, по-хорошему, должны бы намечаться, бурлить или уже входить в мирное русло у довольно-таки молодых женщин(хотя мы искренне считаем, что уже не очень молодые), не говорим. Не потому что скрываем, а потому что нечего говорить.
Нет ни у меня, ни у Натика никаких романтических историй.
У меня уже год, да и ту, последнюю историю романтической можно назвать с огромной натяжкой.
А у Натика вообще не случалось.
И это с каждым годом угнетает племяшку все больше и больше.
Я, как могу, когда могу, грусть-тоску развеиваю, но у меня времени особо нет. Да и у Натика тоже не вагон.
Племяшка работает менеджером по сопровождению оптовых продаж в одной крупной компании, занимающейся производством и продажей одежды.
И, так
