что обсуждать? Вернёмся в город и подадим заявление в загс. Товарищ аспирантка Руфина Смирнова, вы расписываться умеете? Или только целоваться горазды?
– Ах, ты так! – Она повалила его. Ковальский стал сопротивляться, лёжа на бревне. Они скоро оказались на траве и покатились к обрыву.
– До обрыва метров пять, а там – река, если не успеешь согласиться – нам конец!
– Сашенька, когда я в твоих объятиях, мне ничего не страшно. Но я не умею плавать. И мне больно шею, – пожаловалась Руфина. – Шея моя…
Александр разомкнул руки и попросил показать, где болит. Руфина пальчиком ткнула за ухом и он поцеловал там. Потом хитрый её мизинчик скользнул в другое место – и там поцеловал. Потом… получилось, что болела вся шея… И не только она, бедненькая…
Когда возвращались, Александр почти мистически думал: «Хорошо ли, что мы с Руфиной целовались там, где когда-то был с Анной? Что бы она подумала? Но она всегда хотела мне самого доброго… Я нашёл себе женщину, а Саше, кажется – мать. Теперь, когда Анны нет, – это благо для всех. Если души бессмертны, то Анна смотрит сейчас на нас и светло улыбается».
От этих суеверных мыслей отвлекла Руфина:
– Сашенька, ты уверен – сын должен в селе расти?
– А где же ещё? – ответил Ковальский. – Я вначале питал некоторые иллюзии: хотел забрать в город, снять квартиру… Но ведь в школу надо его провожать, днём кормить… Как это организовать?
– Саша, а давай сделаем эксперимент?
– Какой?
– Как только защищусь, заберу его к себе в Москву, а? Мы с тобой вместе постараемся все бытовые дела устроить.
– Руфина, ты сейчас, как и я после окончания института, в эйфории. Но защитишься – дальше хлопот ещё больше будет. Не до Саши. У меня другой эксперимент.
– Какой?
– Не придумал пока точного названия. Суть – в патриархально-индустриальном воспитании сына.
– Сашенька, непонятно, поясни.
– Издалека?
– Как удобнее.
– Я считаю, что первые лет двенадцать человек должен жить в селе. В селе всё как на ладони. И отношения людей, и жизнь животных. Это многому учит. Стоит только одно сенокосное лето провести в артели… Здесь, в селе, я давно знаю, кто чего стоит. И если один умеет только балагурить, а работать не научился, к нему и соответствующее отношение. А если, как мой дед Иван Головачёв, – молчалив, но в любом деле профессор, так это все знают. Уж не говорю об отце Василии Фёдоровиче… И вот думаю: а ведь в городе такого нет. Ребятишки своих родителей в работе не видят. Два раза в месяц взрослые с завода приносят получку – и всё. А какие они в деле, детям не видно. Получается большой разрыв. Сосед по площадке непонятен. Бегает на службу. Какой он вне семьи? Возникнет ли у сына в городе своё понимание, как можно и нужно трудиться?
– А почему патриархально-индустриальное?
– А вот подрастёт Саша и я периодически его начну возить в город. То под ногами асфальт, а то сельская дорога с коровьими лепёшками. Пусть чувствует
