барашка Твердолоба, другие же его невыносили. Оттого никто, наверно, и сам Хозяин, не знал сколько овец на самом деле. Овцы никогда не собирались вместе и постоянно переходили из партии в партию. Вот и сегодня они раскололись: одна партия ушла на луг, вторая осталась на ферме со своим лидером.
Была тут и извечная модница и "свинская львица" свинья Пуговка, одетая в интенсивно желтого цвета шляпку, на каблуках и в платье с низким декольте.
Были тут и куры по именам Цыпа, Кудаха и Клуша. С ними прохаживался кривоногой походкой петух Ватакукареку. Он явно стеснялся своих говорливых жен, потому делал вид, что он не в их компании. Про себя петух мыслил, что в прошлой жизни служил кавалеристом. Доказательством тому служила извечная привычка пришпоривать коня и орать на заре словно контуженный: "В атаку на реку". Иногда, правда, петуху случалось и сбиваться с графика, тогда он подскакивал в полночь. За то, Хозяин уже пару раз подумывал не сварить ли себе похлебку из курятины. Но Ватакукареку спасали солидный возраст и выслуга.
Муренки – единственные кому Хозяин запрещал свободно перемещаться по двору – столпились у ограды своего загона и оттуда блестели десятками влажных глаз. Черный как уголь бык Двутавр, отложив гантели, сейчас заинтересованно наблюдал, скрестив на груди ноги так, чтобы его бицепсы смотрелись еще внушительнее.
Было около будки Воя на заборе торчащее пугало, собранное Хозяином из мертвых джинс и пенсионной рубахи. Пугало обязано было пугать птиц, но выполняло обязанности скверно. Иногда даже вороны или дрозды садились прямиком на панаму пугала сверху, что было вообще форменным безобразием.
А тем временем два оратора на будке Иванушка и Слива перекидывались колкостями. После каждой реплики по толпе то плыл гул негодования, то слышалось одобряющее поддакивание. Морды, клювы, носы и усы мотались слева направо, от оппонента к оппоненту. Под ними, как арбитр пытался унять враждующих рыжий бычок.
Гусь кричал:
– А может ты не только перья воруешь? А по жизни нечист на копыто?
Толпа зашлась в одобрительном рокоте.
– Чего? –морщился осмелевший Иванушка, – У тебя шея выросла и мозг прищемила?!
Кольценос снизу умолял:
– Прекратите, сейчас же, оскорблять друг друга. Слива, мы возместим каждое перо Персика.
– А что?! – Не унимался Слива, – Га-граждане, вспомните, не пропадало ли чего-го?
Толпа под будкой заколыхалась. Свинья Пуговка надула и без того пухлые губки и подняла вверх копыто с аккуратным маникюром:
– У меня недавно простыня исчезла, которой я обертываюсь после грязевых ванн. Заодно возместите и мне.
– Не брал я никакой простыни! – упрямился Иванушка.
– А ты хорошенько га-галовой подумай, – вставлял шпильку Слива, – может летописи они на простынях пишутся?
– Да не видел я никакой простыни! – Упрямо мотал рогами козлик, – Пуговка? Мы ведь с тобой друзья? Лови.
Он вытащил из сумки яблоко и метнул его
