ее не увидел. Его щеки нестерпимо пылали, казалось, горели настоящим огнем, Саша попытался остудить их ладонями, но и ладони были словно угли.
– Мама, мне больно, – прошептал он. – Помоги мне.
– Сейчас, сейчас… – Она подошла ближе, и Саша ощутил холод. Ему стало легче.
Она встала рядом с ним, осенила сына крестом. Крестное знаменье накладывала неспешно, губы ее шевелились, она читала про себя молитву. После этого совершила земной поклон.
Саша смотрел на родное лицо, похудевшее и осунувшееся. Голубое в белую горошинку платье подчеркивало ее простую деревенскую красоту. Он закрыл глаза. Перед ним снова возникла пустыня. Исчезли деревья, река, зеленая трава на лугах. Он проснулся и тут же заснул снова.
Саша не столько видел, сколько чувствовал, как, молитвенно сложив руки на груди, мама о нем молилась. Но явственно слышал, как, наполняясь силой, плавно учащаясь, стучит его сердце. И вместе с этими стуками приходит, усиливается, становясь нестерпимой, боль.
– Мама, помоги мне! – снова простонал он, но мамы уже не было. Как не было и непостижимого мира, который его спасал. Видение исчезло. Неведомая сила, казалось, властной рукой вырвала его оттуда, и ослепительный белый свет проник между сомкнутыми веками.
Саша открыл глаза. На него смотрели незнакомые люди. Чуть повернув голову, он понял, что лежит на белоснежных простынях, на кровати, а все его тело опутано проводами, присоединенными к приборам.
– Ну вот, и слава Богу, – услышал он мягкий, радостный голос мужчины в белом халате. Повернулся к говорившему, попытался спросить, где он. Однако пересохшие губы не шевелились. Он стал облизывать их и почувствовал корочку запекшейся крови. Увидев это, медсестра помогла ему, протерла губы ваткой, смоченной в воде.
– Где я? – наконец внятно спросил Саша.
– В госпитале, – ответил врач.
– Где? В Афганистане?
– Дома, – засмеялся врач. – В Советском Союзе.
– В Союзе, – еле слышно повторил солдат. Этого, правда, никто из окружающих не услышал. Он попытался повернуться набок, но у него ничего не получилось. Шевельнулся, заскрипела кровать. В палате стоял острый запах лекарств.
– Постарайтесь поменьше шевелиться, – посоветовал врач. – Вам это вредно.
Около больного осталась пожилая медсестра. Подоткнув одеяло и чуть поправив подушку, она ласково сказала:
– Молодец, парень. Василий Иванович сказал, что тебе сильно повезло, пуля ударилась о крестик и не попала в сердце. Крестик тебя спас. Да что там крестик! Господь Бог спас, отвел от тебя смерть.
Он смотрел на нее, ничего не понимая. Какой крестик, какая пуля. И вдруг страшная картина вспомнилась ему: Роман с развороченным черепом, и он сам, стреляющий себе в сердце. Значит, он все-таки остался жив. Дернувшись всем телом, почувствовал сильную боль в груди, и застонал.
– Миленький, не надо делать резких движений. Тебе уже несколько операций сделали, – запричитала медсестра. Она нажала кнопку вызова, и
