мальчики немного успокоились, Саня в изнеможении простонал:
– Пошли домой, Юрка.
– Домой! Ты чего, давай еще побудем на вершине. Обойдем поляну, посмотрим во все стороны, отсюда видно пять деревень, при желании еще две увидеть можно.
– Ты, Юрка, как ребенок. Чего на них смотреть, деревни да деревни. Честно говоря, хочется в город, в другие края, где людей много живет, где тебя оценить по твоим талантам и заслугам могут.
– Не торопись, Санек, еще страдать будешь по такой красоте. По себе знаю, как только немного оторвусь от родного дома, появляется тоска, тяга какая-то непреодолимая.
– Что за тяга?
– Увидеть.
– Деревню, что ли? И что, от ее вида легче становится?
– Легче. Бывает, идешь с охоты, подходишь к деревне, а сердце внутри уже прыгает, радуется, что знакомый вид увижу, избы, Илим.
– Юрка, Юрка, фантазер ты. Пора, пойдем вниз.
– Саша, пойдем еще раз к краю нашего Яра.
– Ну ладно, пойдем, – нехотя согласился друг.
Ребята подошли к обрыву, держась за руки. И вдруг Юрка произнес такие странные слова, от которых Сашка оторопел:
– Если крикнет рать святая:
«Кинь ты Русь, живи в раю!»
Я скажу: «Не надо рая,
Дайте родину мою».
– Это ты сочинил? – остолбенело спросил Санек.
– Нет, не я.
– А кто?
– Вырастешь, узнаешь.
Но сейчас, сибиряку Юрке Макарову, казалось, что эта мысль всегда была в его сердце, а Сергей Есенин только облек ее в такие верные и высокие слова.
2
Больше десяти лет с той поры не то что прошли – пролетели, промелькнули. Река Ангара стала известна, наверное, каждому человеку, живущему в огромной, набирающей силу и мощь стране. Гигантская бетонная плотина встала у Иркутска, поднималась, подобная ей, среди тайги вблизи Братска. Десант первопроходцев нацелился на Усть-Илимск.
В далекой Москве решалась судьба илимских деревень. Спорили специалисты азартно: одни говорили – вот здесь перегородим реку; нет – твердо возражали другие. Деревни переносить надо – убеждали первые. А зачем их переносить – махали руками другие, – спалить их надо, подумаешь, чалдоны[6] живут, пусть цивилизацию увидят. К их же благу переселим коренной народ.
Но к единому мнению ученые и строители не приходили, решали судьбу трех десятков деревень и великого Илима, с его речками и родниками, походя, случайно, тыча пальцем в карту. Попали в два островка, которые, словно малые лосята, пытаются переплыть Ангару, здесь же отвесный берег, выступающий из зеленой тайги. Вот здесь быть плотине! – поставили точку в далекой Москве. Двадцати километров не хватило Илиму, чтобы спасти от потопа свои берега и веси.
…В просторном кабинете председателя райисполкома Николая Степановича Белобородова за длинным столом, расположенным вдоль глухой стены, сидели двое: хозяин кабинета и его заместитель Иван
Чалдоны – коренной народ, первые русские поселенцы Сибири.
