кольчуги плавать разрешили, – только вздохну с облегчением!
И она презрительно скривилась, да только Бранда не проведешь – он читал у нее в сердце. Ей всего-то пятнадцать, и он – вся родня, какая у нее есть, и она напугана. А из-за этого он тоже теперь боится. Боится идти в бой. Боится уезжать из родного дома. Боится оставлять ее одну.
– Я вернусь, Рин. Ты и заметить ничего не успеешь, как я дома буду.
– Ага, вернешься с грудой сокровищ…
Он подмигнул:
– О моих подвигах будут петь песни, а еще я приведу дюжину лучших рабов…
– Ну и где они будут спать?
– В большом каменном доме, который я куплю! Рядом с крепостью!
– И у меня будет целая комната для одежды, – пробормотала она, оглаживая кончиками пальцев плетеную стену.
Да уж, хибарка у них так себе, но они и за такую богам признательны. Знавали они времена, когда ночевать приходилось под открытым небом.
Бранд тоже улегся. И поджал колени – потому что иначе ноги с конца лавки свешивались. Вытянулся он. И тоже развернул свой вонючий обрывок одеяла.
И не выдержал:
– Рин. Я, похоже, сегодня что-то не то сделал.
Да уж, не умел он хранить секреты. В особенности от сестренки…
– Что на этот раз?
Он принялся ковыряться пальцем в дырке на несчастном одеяле:
– Я… правду сказал.
– Про что?
– Про кого. Про Колючку Бату.
Рин прикрыла ладонями лицо:
– Да что ж между вами происходит-то…
– В смысле? Да она мне даже не нравится, ты о чем?
– Она никому не нравится. Она как заноза в заднице. Но ты-то зачем к ней лезешь?
– Судьба нас сводит, а не я к ней лезу…
– А ты не пробовал просто развернуться и отойти от нее подальше? Она убила Эдвала. Убила. Он умер, Бранд.
– Я знаю. Я там был и все видел. Но это не убийство. И что мне было делать, ты же у нас умная, скажи, а? Держать рот на замке, как все остальные? Промолчать, чтобы ее камнями раздавили? Нет, мне такой камень на душу не надобен!
И тут понял, что почти кричит, такой в нем бурлил гнев. И уже тише добавил:
– Я не мог поступить иначе.
Они долго смотрели друг на друга и мрачно молчали. Огонь в очаге прогорел, головешка рассыпалась, выпустив сноп искр.
– Почему тебе вечно больше всех надо? Что, больше некому было правду сказать?
– Похоже, что нет.
– Ты всегда был добрым и честным парнем.
Рин перевернулась на спину и уставилась в дыру на крыше, куда вытекал дым. Оттуда проглядывало звездное небо.
– А теперь ты стал добрым и честным мужчиной. Потому-то у тебя все и идет наперекосяк. Ты постоянно хочешь, как лучше, а получается… получается хуже некуда. Ты кому рассказал-то про это?
Он сглотнул. И не решился посмотреть ей в глаза, вместо этого уставившись в дымоход – словно там что интересное можно высмотреть.
– Отцу Ярви.
– Боги,
