ней в темноте, слишком напуганная, чтобы шевельнуться или позвать на помощь.
Я видела, как она поднесла прядь волос к своему носу и вдохнула аромат. Видела, как положила ее на язык и замерла на несколько мгновений, смакуя, прежде чем проглотить. Как наклонилась и провела кончиком пальца по шраму в виде полумесяца на моей шее, чуть выше ключицы.
И лишь когда незнакомка, не выпуская ножниц из рук, распахнула дверь, ведущую в смежную спальню моих старших сестер, я наконец закричала.
Мама схватила ее в коридоре, сестры помогли повалить на пол. Женщина казалась бешеной и сопротивлялась всем трем с неистовой силой, подпитываемой, как мы позже узнали, амфетаминами. Она укусила маму и ударила головой Виви, мою среднюю сестру, с такой силой, что разбила ей нос. Бедняжка еще несколько недель ходила с синяками под глазами.
И только Грей, моей старшей сестре, удалось ее усмирить. Когда сестре показалось, что мама не смотрит, она наклонилась к лицу дикарки и прижалась губами к ее рту. Это был нежный, прямо-таки сказочный поцелуй, который в то же время вызывал отвращение, ведь подбородок женщины был покрыт кровью нашей матери.
На секунду в воздухе повис странный сладковатый запах, смесь меда и чего-то еще, чего-то испорченного. Грей отстранилась и, удерживая голову незнакомки в ладонях, смотрела на нее сосредоточенно, выжидающе. Глаза ее сделались черными, словно отполированные речные камни. Ей исполнилось четырнадцать, и невозможно было вообразить себе существо прекраснее. Мне хотелось содрать с нее кожу и носить на себе.
Под ее прикосновением женщина содрогнулась и просто… стихла.
К моменту приезда полиции взгляд у женщины сделался неподвижным и отстраненным, а ноги – ватными. Когда ее уводили три офицера, она едва стояла на ногах, пошатываясь, словно пьяная.
Интересно, знала ли в те времена Грей, кто мы такие на самом деле?
Позже в полиции нам рассказали, что та женщина прочитала о нас в интернете и несколько недель посвятила слежке и подготовке своего вторжения.
Известность нам принес один странный случай, произошедший тремя годами ранее, когда мне было семь. Я ничего не помнила и никогда не вспоминала о нем, но, как оказалось, многих людей это происшествие всерьез интриговало.
Именно тогда я поняла, что мы отличаемся от остальных. В последующие годы это ощущение только усиливалось, а с нами продолжали происходить странные вещи. Когда Виви было пятнадцать, один мужчина попытался затащить ее в свою машину, чтобы похитить, считая ее ангелом. Она сломала ему челюсть и выбила пару зубов. Еще был учитель, которого Грей ненавидела. Его уволили после того, как в присутствии всего класса он прижал ее к стене и поцеловал в шею. А потом очень симпатичная и популярная девушка, которая доставала меня в школе, вышла вперед на общей линейке и принялась брить себе голову. Роскошные темные локоны падали к ее ногам, а по щекам текли слезы.
Когда среди множества лиц в тот день я в толпе увидела Грей, она пристально посмотрела на меня. Травля продолжалась многие месяцы, но сестре я рассказала об этом только накануне вечером. Она лишь подмигнула мне и вернулась к чтению книги. Шоу ее не интересовало. Но Виви, куда менее деликатная, закинула ноги на спинку впереди стоящего стула и расплылась в широкой улыбке, сморщив от удовольствия свой крючковатый носик.
Сестры Холлоу все время оказывались замешанными в чем-то темном и опасном.
У всех трех были черные глаза и молочно-белые волосы. И завораживающие имена из четырех букв: Грей, Виви, Айрис. Мы вместе ходили в школу. Вместе обедали. Вместе возвращались домой. Друзей у нас не было – они нам не требовались. Словно акулы, мы передвигались по коридорам школы, оставляя мелких рыбешек шептаться за нашими спинами.
Все вокруг знали, кто мы такие. Нашу историю слышал каждый. И у каждого имелась собственная теория относительно того, что с нами произошло. Мои сестры умело пользовались этим. Подобно опытным садовникам, они взращивали и лелеяли окружавшую их тайну, поворачивая ее в ту или иную сторону по своему усмотрению. А я просто следовала за ними, всегда тихая, вдумчивая и смущенная всеобщим вниманием. Одни странности влекли за собой другие. Было опасно искушать судьбу, приглашая в нашу жизнь тьму, но она, казалось, притягивалась к нам сама собой.
Я не задумывалась о том, что сестры окончат школу намного раньше меня, вплоть до того самого момента, когда это произошло. Это место им не подходило. Грей обладала острым умом, но не находила в расписании уроков ничего, что могло бы ее заинтересовать. Если в классе задавали прочитать и проанализировать «Джейн Эйр», она могла решить, что дантовский «Ад» куда интереснее, и посвятить свое сочинение ему. На уроке рисования вместо реалистичного автопортрета она могла изобразить монстра с запавшими глазами и руками, покрытыми кровью. Некоторым учителям это нравилось, но не большинству. Так что Грей выпустилась с довольно скромными оценками. Но если сестру это и волновало,
