– вперёд! Бегичев с трубачом скакали впереди, но, кажется, капитан ранен, и солдаты, расступившись, вобрали их в свой строй. Атака продолжается.
– Молодцы, драгуны! Молодцы! – слышен голос командира. – Не сбавлять натиск! Не сбавлять!
Темнеет, уже не разглядеть, что творится вдали, а враги – вот они, видны их злобные лица. Палаши кажутся всё более тяжёлыми, но турки устали намного больше. И они поворачивают, скачут во всю прыть прочь с поля боя.
А пехотинцы, оказывается, уже рядом! Драгуны очистили от неприятеля небольшую часть долины, а егеря – пешие! – за это время почти три версты со штыками наперевес прошли. Как не восхититься! Пехотный полковник (он один там верхом) подъехал, громко крикнул:
– Благодарю вас, драгуны! От всей души благодарю! Спасибо!
Поговорил с Вахрушевым и Бегичевым, с высоты холма окинул скорбным взором каре павших, перекрестился…
Лапин оглядывал свой взвод: кто уцелел, кого уже нет? Звегливцев рядом: «Ну, у тебя и видок, Лапин! На кулаках, что ль, дрался?». «По-всякому пришлось!» Щека, по которой пришёлся удар турецкого пистолета, кажется, припухает. Но это – ерунда! Алсуфьева поддерживает солдат – штабс-капитан ранен. Кто ещё? Эссен! Поручик лежит в седле, его, чтобы не свалился, придерживают двое.
– Что с ним? Жив?!– с ужасом вскричал Лапин.
К Эссену подъехал Целищев, пощупал пульс на шее:
– Живой! Пуля в голове!
***
Татьяна переходила от одного раненого к другому, но подскакал Николай:
–Танюха, ты что запропастилась? У нас и свои раненые, займись ими!
– Кто? – всполошилась она.
– Эссен совсем плох. Кабы не умер…
Пётр? О нет! Да, пехотинцев жаль, хочется помочь, но свои есть свои. Простите, солдатики, ради Бога, простите…
– Трофим, прапорщика, которого я первым перевязывала, забери. И солдата вон того, с раной в груди!
Таня побежала к коню, эскадрон спускался с холма навстречу. Бегичев сидел в седле с трудом, склонив голову к плечу поддерживавшего его трубача:
– Вы ранены? Дайте помогу!
– Солдаты меня перевязали… Помогите Эссену… И Алсуфьеву, – морщась от боли, выдавил из себя капитан.
Драгуны первого взвода везут тело товарища, перекинутое через седло, руки и голова его безжизненно болтаются.
– Чижик? – ужаснулась Татьяна, узнавая.
– Да, Танюш, – горько кивнул Звегливцев. – Убит соловей наш голосистый, убит Чижик…
Дальше Алсуфьев, которого поддерживает солдат, он бледен, дышит тяжело.
– Что с Вами?
– В груди… пуля… ничего, до дома доберусь…
– Снимайте сюртук, перевяжу!
– Слышите, господа? Дама… замужняя и …заставляет раздеваться? –
