стола, но доверился интуиции, подсказавшей, что это слишком очевидное укрытие для столь сокровенного предмета, и подошел к стоящему возле кровати шкафу. Приподнявшись на цыпочки, он заметил в углу коробку от обуви, но добротный слой пыли похоронил и эту версию. Кровать была похожа на ту, что стояла и в его детской когда-то. Проведя пальцем по изголовью, он вспомнил, как, прячась за него, отстреливался от бандитов и монстров. Вспомнил, как скрипели пружины матраса, когда он забирался обратно под одеяло, заслышав шаги отца в коридоре. Вспомнил, как щелкал о днище кровати натянутыми ремнями. Он взглянул на Рабият, будто только что заметил её присутствие.
– Можно я загляну под кровать? – для убедительности Адиль указал на неё пальцем, будто в комнате кроватей было несколько.
– Пожалуйста, – позволила Рабият в некотором замешательстве.
Половина туловища Адиля скрылась под кроватью. Он напоминал автомеханика. Колени свободно болтались из стороны в сторону и вдруг застыли. Рабият преклонила голову, прислушиваясь к доносящимся из-под мебели шорохам. Раздался глухой шлепок и Адиль выполз наружу. В руках следователь держал красно-черный в клеточку ежедневник.
13
Погружение в мир сокровенных мыслей Амины заняло у них с Саидой чуть больше получаса. Девушка неспешно зачитывала разноцветные абзацы, спотыкаясь об угловатый почерк школьницы. Черная паста посвящалась родителям. Главным образом одному из них, принявшему на себя все матерные познания девятиклассницы. Рабият ошибалась. Дочь не винила её ни в чем, разве что в слабости, из-за которой она позволяла алкоголику отцу отравлять жизнь семье долгое время, вместо того, чтобы выгнать этого упыря после первой же бутылки.
– Так и написано – упыря?
– Там ещё несколько генитальных эпитетов, но можно я их не буду зачитывать?
Школе Амина отвела зеленую пасту. Саида раскрыла слипшиеся от подтеков шариковой ручки страницы. Их разворот представлял собой галерею из гротескных портретов «педогоблинов». Вместе с талантом карикатуриста девочка проявила задатки сатирика – рисунок был усеян текстовыми баллонами с репликами персонажей или едкими аннотациями оных. По большей части это был уголок подросткового сарказма, местами грешивший излишним натурализмом. Как, например, сидящий на корточках физрук, с коленями, возвышающимися над головой, в окружении белья в женской раздевалке. Или обжшник на четвереньках, погрузивший лицо в пятую точку директорши, чья складчатая, обвисшая физиономия в квадратных очках, с линзами размером с форточку, в недоумении оборачивалась из-за сгорбленной спины.
– Это у него хвост так торчит?
– Нет, это указка, – пригляделась Саида и перевернула страницу.
Далее следовали несколько абзацев о том, как похож трудовик на отца Амины. После чего Бахтияру доставались ещё одна доза черных размашистых пассажей. Мысли о себе, друзьях и жизни вне школы девочка облекала
