смелости. И у всех у них, кроме Дарри, в глазах был один и тот же вопрос: «Кто она такая?». Поэтому, пока вокруг никого не было, Кайя насмелилась и спросила, обернувшись:
– Капитан? Вы не знаете, зачем отец велел везти меня в Рокну?
Дарри посмотрел на мост, парящий над ущельем, и пожал здоровым плечом:
– Не знаю, миледи. Он не сказал.
– С ним все хорошо? – она хоть и хотела скрыть тревогу, но всё равно голос её выдал.
– С вашим отцом? Вполне, – ответил Дарри успокаивая, – не переживайте, миледи, надеюсь, до зимы мы возьмём перевал, и война закончится. А теперь идёмте, надо успеть засветло выбраться из этого места. Не нравится мне все это.
Она встала, пошла к карете и, когда поравнялась с капитаном, он произнёс негромко:
– И ещё, миледи… – замолчал и добавил, словно извиняясь: – Кайя… я хотел сказать… спасибо.
– За что?
– У вас чудесные руки, – он сделал паузу и произнёс тише, – и за то, что лошадей остановили. Вы спасли нам жизнь.
– Как вы… узнали? – она снова вспыхнула, и смущение сменил испуг.
Дарри приложил палец к губам и добавил шёпотом:
– Я никому не расскажу.
Она не ответила, только, подхватив подол, торопливо направилась вверх по склону.
К закату они добрались в Брох. Но всю дорогу ей казалось, что из каждой расщелины, с каждой скалы или дерева на неё смотрят красные зрачки страшных глаз из тумана.
Глава 4. Пожар
Первым дым почувствовал Дарри.
– Стойте! – крикнул он и поднял руку вверх.
Осадил лошадь, и та заплясала на месте. Солнце клонилось к горизонту, пряталось в пыльно-красное марево, и длинные тени от горных вершин хищными пальцами потянулись в долину. До Броха оставалось не больше кварда, только обогнуть ельник.
Дарри постоял, принюхиваясь.
– Чего там? – подъехал Бёртон, глядя на разъезженную телегами дорогу, прищурился и погладил кудрявую бороду.
– Дым… Чуешь?
– Ну? Дым. Чего всколготи́лся-то? Дым как дым.
– Как вроде кожа горит…
– Скажешь тоже! Кизя́к это горит, – ответил Бёртон со знанием дела. – Это же Брох! Тут одни гурты́ кругом да скот продают погонщики, тут этого добра!
Горело дерево вперемешку с сырым подгнившим сеном и конским навозом. Это Дарри и так почувствовал. И всё-таки… кожа…
Эта война и охота за чудовищем, длившаяся не первый год, казалось, скоро и его самого превратят в зверя, заставляя вздрагивать от каждого шороха, в каждом звуке слышать крадущуюся опасность. Он видел знаки кругом – дохлых ворон, сны про рыбу или чёрных кошек, он чувствовал каждый запах – гниющей листвы, мышей или страха, он слышал, как падает с дерева сухой лист и тля сосёт лозу. И этот дым ему не нравился.
Он тронул лошадь и проехал вперёд.
Ельник кончился.
