твою руку, но как видишь, в маске это сделать затруднительно… И у тебя кровь.
Он хотел коснуться пальцами её губ, но Кайя в ужасе отшатнулась. Вытерла прокушенную губу тыльной стороной ладони.
– Выпьешь со мной? – он протянул ей бокал вина.
Мир кружился перед глазами, и стало всё равно, что сейчас произойдёт. Кайя, как заяц, за которым гонятся охотники, и который, обезумев от страха, совершает сумасшедшие в своей смелости прыжки, оттолкнула его руку. Вино выплеснулось на его камзол, а она вскочила и закричала:
– Нет! Не трогайте меня! Я никогда не буду пить с вами! И танцевать! Я вас ненавижу! – и бросилась бежать обратно в зал, подхватив руками платье.
На пороге оглянулась, но он не погнался за ней. Его вообще не было. А там, где она сидела, осталась лишь перевёрнутая мраморная скамья.
Глава 9. Обмен
К ирмелинским холмам добрались на третий день.
Генерал взял с собой шесть верховых сопровождающих, а сам поехал в карете с дочерью. Стало гораздо прохладнее, чем в Рокне, но почтенная Маргаретта позаботилась о гардеробе Кайи, и сейчас тёплое платье, ботинки и плащ пригодились как нельзя кстати. С самого утра шёл дождь, мелкий и нудный, он делал и без того тоскливый ирмелинский пейзаж ещё более унылым. Вершины холмов скрылись в серых тучах, а вдоль дороги, среди жёлтых выбитых овцами лугов и скошенных полей, зеленела только лента реки, спрятанная в заросли плакучих ив, которых осень ещё не коснулась своей кистью.
Всю дорогу Кайя была молчалива, пыталась вязать, но петли то и дело соскакивали с крючка. Мастерица из неё не очень – любое рукоделие давалось с трудом. Мысли путались, перескакивая с одной на другую, и будто вслед за ними, непослушный крючок так и норовил выскользнуть из рук. События последних дней перевернули её жизнь с ног на голову.
Она никому не сказала о том, что произошло на маскараде. Хотя, когда бежала с террасы, обезумев от страха, то хотела найти отца и рассказать всё ему. Но генерал был у королевы, и здравый смысл возобладал – врываться с воплями в королевскую ложу было бы глупо. А потом понемногу страх отступил. И, поразмыслив, она решила никому не говорить о том, что произошло. Ведь это ничего не изменит, не стоит попусту волновать отца. Послезавтра они уезжают, и, быть может, это будут последние их три дня вместе. Так зачем наполнять эти дни разговорами о чудовище?
Генерал, конечно, видел, что дочь сама не своя, но списал это видимо на предстоящее замужество, девушки ведь всегда волнуются накануне свадьбы, и не стал приставать с расспросами.
В тот вечер, когда они вернулись с маскарада, Кайя закрыла в своей комнате ставни, зажгла свечи, молилась истово и долго всем: человеческим богам и богам вед – всем, кто слышит её молитву. В Обители приходилось ходить в Храм каждое утро и вечер, святой отец читал им проповеди о добродетели и заставлял стоять на коленях. А когда она работала с Наннэ, то всякий раз слушала её молитвы – красивые и протяжные, похожие на песни её
