тренером.
– У меня за городом дети. – Шаров почувствовал, как нелепо звучат его слова, но продолжил без паузы: – Отряд детей… я тренировал их… и нас… в общем, мы оказались без еды и без помощи… так получилось, что мне нужно позаботиться о них. Вернуть их родителям. И я… не знаю, что делать. Поэтому пришел сюда. Наверное, зря.
Хотя Шаров почти не различал лица мужчины, он увидел, как мрачное выражение его изменилось. Ему показалось, что тренер удивился.
– Ты? О ком-то заботишься кроме себя?! Это что-то новенькое…
Шаров пожал плечами.
– Как есть… я не знал, куда идти и кому обратиться, вот и пришел… Они там голодные и я боюсь, чтобы кто-нибудь не нашел их и не причинил вреда. Насколько я понимаю, там совсем рядом линия фронта, и она быстро… приближается к Москве. Я отвечаю за них. И еще… если хотите правду, я не знаю, кто вы. Я не помню ничего из того, о чем вы сказали. Я никогда… – с языка едва не сорвалось утверждение, что он никогда не делал ставки на результаты спортивных событий, в том числе и с собственным участием. – …никогда здесь не был. – Он обвел взглядом раздевалку.
Тренер уставился на него немигающим взглядом. В комнате повисла напряженная тишина, которую нарушала лишь далекая канонада.
– Мда… Что за дети? – коротко спросил мужчина.
Шаров вздохнул и переступил с ноги на ногу.
– Отряд пионеров. Мы проводили «Зарницу» в школе… это военно-патриотическая игра, когда…
– Все давно эвакуировались… какая игра?
Шарову нечего было на это ответить.
– Если бы не они, я бы сюда не пришел.
– Если бы я не знал тебя, я бы тебе не поверил. Но… по голосу слышу, что сейчас тот редкий случай, когда ты говоришь правду. Странную, какую-то несуразную, но… правду. Понятия не имею, откуда там дети, да и знать не хочу, но… ты разговариваешь… как-то не так, выглядишь будто-то бы по-другому. А еще у тебя обувка странная. В этом все дело?
– Да, – тихо сказал Шаров.
– Я надеюсь, ты не шпион?
– Нет. Если хотите…
– Нет, – отрезал мужчина. – Я уже ничего не хочу. Ты эту кашу заварил, тебе и расхлебывать. Кем бы ты ни был в прошлом, сейчас ты какой-то другой. Я понятия не имею, где ты мотался все эти годы, тебя искали такие люди, которые найдут иголку в стоге сена. А раз тебя не нашли, значит, ты был где-то очень далеко.
Шаров молчал, не зная, что сказать.
Мужчина тоже замолчал, поднял руку и достал из внутреннего кармана бумажник – так, по крайней мере, показалось Шарову.
Он открыл его, что-то вынул и подошел ближе. В его руках появился маленький фонарик. Тонкий желтоватый луч едва выхватил из темноты потрепанную фотокарточку, напечатанную на тисненой фотобумаге.
Шаров всмотрелся в счастливые лица людей. У арки под надписью «Стадион имели И. Сталина» рядом стояли два человека, высокий мужчина лет сорока
