ногами, готовясь к завершающему удару. Туристы хихикали, обменивались нетактичными замечаниями, шокированные и одновременно возбужденные. К своему удивлению, Гандерсен почувствовал, что тоже шокирован, хотя вид спаривающихся нилдоров не был для него новостью. А когда раздался дикий, исступленный рев, он отвел глаза, испытывая смущение, хотя и не знал, почему. – Вы взволнованы, – заметил Бенекер.
– Они не должны делать этого здесь.
– Почему? Они везде это делают. Вы же знаете.
– Они пришли сюда специально, – пробормотал Гандерсен. – Чтобы покрасоваться перед туристами – или поиздеваться над ними? Они вообще не должны обращать внимания на туристов. Чего они хотят? Показать, что они просто животные?
– Ты не понимаешь нилдоров, Ганди, – Гандерсен посмотрел на него, удивленный как словами Ван Бенекера, так и внезапным переходом от «мистера Гандерсена» к «Ганди». Ван Бенекер тоже казался удивленным; он моргнул и смахнул со лба прядь редеющих волос.
– Не понимаю? – удивился Гандерсен. – Прожив здесь десять лет?
– Извини, но я никогда не считал, что ты их понимаешь, даже когда ты жил здесь. Мы часто ходили вместе по их стойбищам, когда я у тебя работал. Я за тобой наблюдал.
– Почему ты считаешь, что я не мог их понять, Ван?
– Ты презирал их. Ты думал о них, как о животных.
– Вовсе нет!
– Но это так, Ганди. Ты никогда не допускал каких-либо мыслей о том, что они обладают разумом.
– Это неправда! – возразил Гандерсен. Он встал, взял из шкафчика новую бутылку рома и вернулся за столик.
– Я бы тебе принес, – запротестовал Ван Бенекер. – Надо было сказать.
– Все в порядке, – Гандерсен налил себе рома и быстро выпил. – Ты говоришь глупости, Ван. Я делал для этих созданий все возможное, чтобы поднять их на более высокий уровень цивилизации, усовершенствовать их культуру. Я ввел новые распоряжения об ограничении их работы. Я требовал от своих людей, чтобы они уважали их права и соблюдали местные обычаи. Я…
– Ты относился к ним, как к очень умным животным. Не как к другим людям. Может быть, Ганди, ты сам этого не осознавал, но я это замечал и, видит Бог, они тоже. А весь твой интерес к тому, чтобы поднять их уровень, все это чушь! У них есть собственная культура, Ганди. Им не нужна твоя!
– В мои обязанности входило руководить ими, – жестко сказал Гандерсен. – Хотя на самом деле трудно было ожидать, что стадо животных, не владеющих письменным языком, не… – он оборвал фразу на полуслове.
– Животных, – повторил Ван Бенекер.
– Я устал. Может быть, слишком много выпил. Просто случайно вырвалось.
– Животных.
– Оставь, Ван. Я старался, как только мог, и мне очень жаль, если что-то вышло не так. Я пытался поступать так, как считал справедливым. Гандерсен подвинул ему пустой стакан. – Налей мне еще, ладно?
Ван
