ничего и не будет. Кого ты там увидеть ожидал? Но ты у нас аотар, так что…
– Пять импульсов, – сказала Лада. – Потом прекращаем. Пять импульсов мы можем себе позволить.
– Да я чего, спорю разве? – проворчал Насир.
Он включил обратный отсчёт.
– Что вы хотите найти? – Джамиль посмотрел на Томаша измученным взглядом – можно было подумать, что все эти бесчеловечные импульсы, от которых лопаются коронарные сосуды, были затеяны лишь для того, чтобы доставить ему побольше страданий. – Что вы вообще делаете?
– Мы набираем скорость, идаам, – сказал Томаш. – Придётся потерпеть небольшие перегрузки.
Небольшие. Он судорожно вцепился в подлокотники, подготовившись к вышибающей дух тряске. Грудную клетку тут же сдавило стальными тисками, перед глазами всё померкло, и Томаш на пару секунд потерял сознание. Привёл его в себя громкий голос Насира:
– Ныряешь?
– Да, да, я сейчас…
Кадол чуть выпал у него из руки.
Тяжёлая липкая темнота. У Томаша выбили опору из-под ног, и он кубарем покатился в удушливый мрак, рассечённый багровыми всполохами от смоделированного взрыва.
В вирте ничего не изменилось. Они по-прежнему летели в оглушительной пустоте, как последний корабль во вселенной.
– Пусто. – Томаш снял кадол.
– Осталось ещё три, – напомнила Лада.
– А скорость мы, кстати, неплохо так набрали, херзац его! – потёр ладони Насир. – Тормозить, правда, придётся жёстко. Уверены, что надо ещё три? Мин альвада, ничего вы там не увидите и после пятого. Так что, аотар?
– Перестаньте делать это! – закричал Джамиль. – Просто перестаньте! Вы мне так спину сломаете!
Никто не обращал на него внимания.
– Раз решили, то давай, – сказал Томаш. – Два импульса – это несерьёзно.
– Согласна. Насир?
– Да я чего? Я против, что ли? Просто жалко, херзац его, никогда в жизни не базарил так гильзы.
– Всё бывает в первый раз.
– Ладно. Вот вам очередной елдыш!
Под потолком замелькали цифры, и все как-то разом замолчали – даже Джамиль перестал ныть.
Томаша вжало в ложемент, он закрыл глаза и представил, как за кормой корабля распускается огромный огненный цветок. Скрежет металла вреза́лся под череп, как гвозди. Ложемент поскрипывал, раскачиваясь из стороны в сторону, как на дурацком аттракционе, который упрямо хочет заставить тебя распрощаться с недавним обедом. Техосмотр им бы не помешал – но в Аль-Салиме и в лучшие времена не спешили обслуживать литийцев. Томаш вдруг подумал, что «Припадок» – не из тех кораблей, которые заканчивают жизнь после скучного официального списания, на усталой корабельной верфи или вонючей свалке. Такое будущее его тарке точно не светит. Когда-нибудь она просто развалится на части.
Тряска длилась дольше обычного. Внезапно виски́ пробуравил истошный вой аварийной системы. Томаш дёрнулся и открыл
