почти нулевая, я уже сказал. А в остальном разберёмся. Да и это будет не твоя забота. Но…
– Во! Куда ж без «но»! – потёр руки Насир. – Ты когда уже перейдёшь к той части, где будешь умолять меня остаться? Знаю я тебя, пёс литийский! Сначала – «уходи, ты нам не нужен», а потом – «Насир, ну пожалуйста, прошу тебя, мы ведь так много вместе пережили…».
Томаш помолчал, посмотрев на него тяжёлым взглядом.
– Ладно! – Насир шлёпнул ладонью по столу, и бутылка с разведённой тинктурой испуганно задрожала. – Вы же ещё решение не приняли? Так давайте обсудим. В конце концов, двенадцать миллионов на дороге не валяются. Так что рассказывайте. От нас и правда только фоточки с отчётом нужны?
* * *
Насир стоял у трапа и потягивал мазин, выпуская клубы тяжёлого сизого дыма. Звёзд над космодромом было не видно – яркие огни командных вышек и терминалов ослепляли небо, – но Насир с какой-то неутомимой жадностью разглядывал собравшуюся над кораблём темноту.
– Ну как? – спросил Томаш, спускаясь. – Есть кто на орбите?
– Сплошной елдыш на орбите! – крякнул Насир. – Пустота! А вот вчера, помню, разлетались.
Томаш встал рядом и сунул руки в карманы. Ветер обдал его вонючим дымом из мазина.
– Странная, конечно, история с этой Айшей получается, – сказал Томаш. – Приспичило ей, понимаешь. Война же идёт. А если и не идёт, то скоро начнётся. Но деньги у меня заканчиваются, на космодроме вечно не проторчишь. А без денег нам тут с Ладой житья не будет. Так – хоть какой-то шанс.
– Остаётся главный вопрос, – зевнул Насир, – почему в это должен ввязываться я?
– Не ввязывайся. Я же не могу тебя заставить.
Томаш посмотрел на здания космодрома, которые переливались сигнальными огнями так, словно ожидалось прибытие целой флотилии кораблей – но никто не взлетал и не садился.
– Мутный ты какой-то сегодня! Я уж думал, сейчас как раз к слезливым мольбам перейдёшь.
– А что, это поможет?
Насир пробормотал что-то себе под нос.
В отличие от Томаша, он раньше летал на коммерческих бакарийских кораблях – однако, начав карьеру с должности второго пилота, закончил её во всевозможных чёрных списках, которые только есть на Бакаре. Это, разумеется, ставило крест на дальнейших полётах. Сам Насир не особенно любил распространяться о прошлом, хотя пару раз, налакавшись тинктурой, обмолвился, что не сходился, адыр его елдыш, характерами с руководством. Учитывая страстную любовь Насира посылать всех по малейшему поводу к херзац матерах, Томаша это ничуть не удивляло.
– Ты же знаешь, – сказал Насир, – я, кроме как летать, ничего толком не умею, а сейчас не до полётов, конечно. Но ваша затея мне не нравится. Что на этом грузовозе могло произойти – один елдыш знает! Как он вообще за пределами сектора оказался? Чего десять лет делал? Почему обратно повернул?
– Да всё, что угодно может быть. Гравитация, например.
