бутылка альмдудлера, отполированные до блеска колбаски ландъегер – три такие банальные мелочи. Большего я и не хотел. И ничего из этого я не получил. Тоненький, оглушающе высокий голос во мне громко возопил против такой несправедливости. Катарина видела только, что мне не принесли колбасу. Меня же этот официант довел своей беспардонностью до того, что заботы в наполненной доверху бочке моей души перелились через край.
– Дело здесь исключительно во мне! Хотя бы один раз за весь отпуск может что-то получиться так, как я этого хочу?
– Ах, дело опять только в тебе! Ты, вообще-то, отдаешь себе отчет, какой ты единоличник?
– Пока я единолично за все плачу, тебя это, похоже, не колышет.
Нильс стоял через четыре стола от нас и игнорировал подаваемые мной знаки, что я готов расплатиться. Я хотел встать и пойти к нему. Катарина удержала меня:
– Оставь. Ничего хорошего не будет, если…
Моя жена только что удержала меня, как ребенка? Со мной такое не пройдет. Я поднялся из-за стола. Направился к Нильсу. Встал рядом с ним:
– Счет.
– Да-да, сейчас, я…
– Сию же минуту. Вон тот столик.
Я поплелся назад к нашему столу. Гости за другими столами смотрели с пониманием. Правда, теперь, оглядываясь назад, я думаю, они понимали Катарину. А не меня.
– Я заплачу, – заявила Катарина. – А ты пойди пока прогуляйся, может, успокоишься.
Я хотел отдать Катарине мое портмоне, однако она отмахнулась. Раздраженно.
– У меня всегда достаточно наличных. С тех пор, как мой муж живет собственной жизнью.
Ага. Значит, и с финансовой точки зрения я лишний. И большое спасибо тебе, Нильс, за то, что именно в отпуске мы с Катариной снова оказались на тонком льду наших проблемных супружеских отношений.
– Что за дерьмовый приют, – сказал я.
Пусть засунет себе куда-нибудь этот ландъегер, подумал я.
– Большое спасибо за поддержку!
В бешенстве я зашагал прочь, оставив столь же взбешенную теперь супругу.
– И зачем только тебе нужен весь этот выпендреж с осознанностью? – брюзгливо бросила она мне в спину.
Да, зачем? Я снова не узнавал себя. Я никогда не был холериком. Совсем наоборот. Прежде я скорее подавлял свой гнев, загонял его внутрь. До тех пор, пока не открыл для себя осознанность, благодаря которой в последние месяцы я чудесно справлялся. И вот отсутствие какой-то сырокопченой колбасы настолько выбило меня из колеи! Но может, именно в этом и было дело. Может, столько месяцев работая над собой, я просто уже наелся досыта этой железной дисциплиной, раз любой нерадивый официант мог неосознанно попрать мои потребности. А моя жена обращается со мной, как с ребенком. Я был вне себя от злости. Но Катарина права в одном. Я должен был сам выбраться из этого тупика, а не устраивать еще одну сцену Нильсу. Поэтому я поднялся из-за стола. Поэтому я поискал такое место, где мог бы успокоиться. И решил
