дымки выстрелов, один из всадников покатился с седла, а из деревни уже выбегали группами по три-четыре человека, вольтижёры. Выбегали – и торопливо сбивались в кучки. Следом за ними валила, оглушительно гомоня, толпа пейзан. Они, словно собаки кабана, обкладывали ощетинившиеся иголками штыков пехотные “ежи”, но сделать ничего не могли – вольтижёры пятились, прокладывая себе путь в этом бурлящем, остервенелом потоке вооружённых чем попало людей.
Загрохотали копыта – от моста во весь опор летел юноша-адъютант. На скаку он размахивал рукой, указывая артиллеристам на побоище.
– Merde![7] – оценил обстановку капитан. – Сейчас нельзя, нашу же пехоту побьём! Вот отгонят этих мизераблей хоть шагов на полсотни, и тогда…
Этого, похоже, ждать оставалось недолго. Загрохотали барабаны, тонко засвистела флейта, и батальонная шеренга скорым шагом двинулась навстречу откатывающимся вольтижёрам.
– Что вы собираетесь делать, мсье? – спросил д'Эрваль. Артиллерист прав – сейчас бить по преследующим пехотинцев пейзанам нельзя, слишком велик риск угодить с первого же залпа в своих.
– Надо зажечь село брандскугелями. – решил капитан. – Потом будем бить гранатами поверх голов пейзан – глядишь, испугаются и оставят вольтижёров в покое. А когда пехота прижмёт их к горящим избам – побросают оружие и разбегутся. Если им это, конечно, позволят, в чём я очень сомневаюсь…
Действительно, на правом, противоположном фланге пехотного строя уже выстраивались для атаки остатки конноегерьского эскадрона – вюртембержцы, вояки крепкие, жаждали посчитаться за своих завлечённых в ловушку земляков.
Д'Эрваль кивнул, соглашаясь. Эти сумасшедшие селяне сами выбрали свою судьбу, решившись оказать сопротивление – и не жалкой фуражирской партии из полусотни нестроевых с жиденьким кавалерийским конвоем, а многочисленному отряду регулярной армии с пехотой и артиллерией. Что ж, пусть теперь пеняют на себя – la guerre comme a la guerre[8], не так ли?
Пушки рыкнули, подпрыгнули, разом выбросив столбы ватнобелого дыма. Зажигательные снаряды прочертили воздух над головами куринской пехоты и теснимых ими французов. “Номера” навалились на колёса, накатывая орудия; их товарищи опустили щётки банников в вёдра с водой и принялись орудовать ими, прочищая стволы перед тем, как вложить новые заряды. Подносчики уже стояли наготове; даже отсюда, с расстояния в три сотни шагов, я различал у них в руках полотняные пороховые картузы, чёрные шары гранат и дымки на концах пальников в руках фейерверкеров.
– Пора, ребята! – крикнул Богданский и вытянул левую руку горизонтально, указывая место для построения. – Строй фронт!
Гусары поспешно стали занимать свои места. Мы с Ростовцевым на правах гостей встали рядом с начальством. Казаки, искренне презирающие строевые армейские экзерциции, сбились в кучку на левом фланге бирюзово-зелёных.
(фр.) Дерьмо
(фр.) На войне, как на войне.
