летят
(на одноимённую картину А. С. Степанова)
Счастливый народ! Ни науки, ни неги Не ведают в детстве они.
Давно покинул март свои владенья.
Сменив его, апрель вовсю царит,
И, как мужик, очнувшись от похмелья,
Весенний лес на небеса глядит.
Ещё не слышно трелей соловьиных,
Не тронул плуг помятый лик полей,
А на лугу с зелёною щетиной
Играет стайка маленьких детей.
И пусть теплом ещё земля не дышит,
Щекочет холод пятки ног босых,
Но лес весенний с удивленьем слышит
Задорный смех детишек озорных.
Но вдруг замолкли, присмирели дети,
Подняли головы, вставая от земли,
Глядя туда, где в ярко-синем свете
Летели по небу, курлыча, журавли.
Простор лазури клином разрезая,
Летела стая, ровный строй храня,
Не зная, что за нею наблюдают
С земли внимательные детские глаза.
И этому была одна причина,
Банальна очевидностью своей:
Герои этой девственной картины
Впервые видели летящих журавлей.
Но вот исчезли птицы за рекою,
Оставшись точкою в сияющей дали,
Лишь эхом разносилась над землёю
Их песнь о родине: курлы, курлы, курлы.
Замолкла песня, и проснулся ветер,
Рукой небрежно тронув водоём,
А на лугу стояли молча дети,
И, глядя в небо, каждый думал о своём.
Проводы покойника
(на одноимённую картину В. Перова)
Савраска увяз в половине сугроба. Две пары промёрзлых лаптей Да угол рогожей покрытого гроба Торчат из убогих дровней.
Зимнее утро. Мороз пробирает.
Ветер снежинки над полем несёт.
Лошадь, дорогу в снегу пролагая,
Сани к погосту с деревни везёт.
В старом тулупе, не спавши две ночи,
Баба-возница понуро сидит.
Из неотёсанных досок сколочен
Гроб на санях, чуть рогожей прикрыт.
Девочка рядом, его обнимая,
К доскам прижалась своею щекой,
И то и дело она повторяет:
«Тятенька, тятенька, тятенька мой».
В шапке мохнатой, в тулупе отцовском
Брат на санях, руки спрятав, лежит,
Взгляд у него не по-детскому взрослый,
А подбородок по-детски дрожит.
Лошадь понуро по снегу плетётся,
Женщина вожжи сжимает рукой.
Сердце в груди учащённое бьётся:
Умер кормилец! Что будет с семьёй?!
Дома остались ещё малолетки.
Старшие с ней провожают отца.
«Бедные, бедные, бедные детки», —
Баба твердит про себя без конца.
Шлёт им судьба нищету и разлуку.
Старших ей в люди теперь отдавать
И, подавляя душевные муки,
Младших детей подаяньем
