овами, дело дальше гнусного лязганья металла о металл не шло. Илья весь взмок в своем праздничном наряде, зло выдохнул и сделал передышку, уткнувшись лбом в обивку двери. Вот уж подлянка так подлянка, а ведь собирался выехать пораньше, у отца сегодня день рождения, и не простой, а юбилей, шестьдесят пять стукнуло. Надо поздравить, как полагается, и подарок купить, а деньги только вчера вечером на карточку упали. Кстати, где она…
Карточка, к счастью, лежала на месте, отчего эмоций малость поубавилось, и случился новый прилив сил, открылось что-то вроде второго дыхания. Илья налег на неподатливый ключ, крутанул его, и тот повернулся неожиданно резко, точно не упирался только что до последнего. Илья этакой легкости не ожидал, руку машинально вынесло вперед, и он плечом врезался в зеркало на стене, которое немедленно треснуло. От вмятины в правом его краю по всей поверхности пробежали тонкие змейки, а несколько острых, ярко блеснувших в темноте осколков, оказались на полу.
– Ах ты зараза… – выдохнул Илья, и даже зажмурился, точно ждал, что после того, как глаза откроются, безобразие на стене исчезнет само собой. Ан нет, не исчезло, и даже не собиралось, более того – зеркало напоминало сейчас морщинистое лицо злой старухи, что кривится и посмеивается над недотепой.
Накатила тоска, злая и бессильная, Илья вылетел из квартиры, захлопнул дверь и через ступеньку побежал по лестнице вниз. На улице холодный ветер и дождь слегка охладили злость, новенькая «тойота» завелась с пол-оборота, и так резко взяла с места, что угнездившийся в кустах бездомный пес испуганно вскочил и отбежал подальше от дороги. Илья выехал со двора, опустил стекло, и в салоне загулял сквозняк, лицо покалывали капли дождя, но это, как ни странно успокаивало. Настроение немного улучшилось, Илья проверил карманы – все ли здесь, и убедился, что ничего не забыл. И даже не опоздает, как думал еще четверть часа назад, в запасе есть немного времени, останется и на магазин, где он уже давно приглядел отцу подарок, и на дорогу к даче, где и намечалось торжество. Отец, овдовев, сразу уехал из города, оставив квартиру сыновьям, и теперь ждал их к себе, сегодня, в пять часов вечера. Макс, старший брат, звонил час назад, предупредил, что выезжает, так что скоро все будут в сборе. И хорошо, а то давненько они нормально не общались, все на бегу, галопом…
До банка Илья добрался без приключений, и даже удачно припарковался, недалеко от тяжелых стеклянных дверей. Выскочил под дождь, поежился, и вбежал в предбанник, где стояла шеренга банкоматов. Перед ними было пусто, что радовало и настораживало, и, как оказалось, не зря.
– Не работает, – сообщила белобрысая девчушка за стойкой в зале, куда сунулся Илья, – технический перерыв.
– И надолго? – стараясь говорить спокойно, спросил Илья, но та лишь помотала головой.
– Нам не сообщают. Если хотите наличные снять – сюда, пожалуйста.
Она показала на окошко в дальней стене зала, перед которым стояли пять или шесть человек. Илья выдохнул, и решительно направился туда, встал за высоким сутулым парнем в темных джинсах и толстовке с капюшоном, и принялся смотреть в окно, на свою «тойоту». Та покорно мокла под дождем, мимо ехали машины, пробегали прохожие, очередь ползла еле-еле, время шло. Наконец, от окошка отошла важная толстая тетенька, она на ходу пересчитывала деньги и подозрительно косилась на тех, кто оказался поблизости. Илья демонстративно отвернулся, парень стоял, уставившись в пол, а глуховатый дед, добравшись до окошка, орал на все отделение, подгоняя неторопливую кассиршу.
Упитанная, с круглой румяной мордашкой и гладко зачесанными назад волосенками, та делала вид, что ничего не слышит, пристально смотрела в монитор, и шевелила мышкой. Потом полюбовалась своим маникюром, посмотрелась в зеркальце, вытащила из принтера длинный чек, и снизошла – отдала его разъяренному деду. Тот схватил бумагу обеими руками, уткнулся, и принялся вдумчиво изучать. Кассирша снисходительно улыбнулась, и принялась красить губы.
«Быстрее, мать твою!» – едва не выкрикнул Илья, и тут с улицы раздался громкий лязг и скрежет, до того омерзительный, что хотелось зажать уши. Вся очередь дружно повернулась к окну, Илья шагнул к подоконнику, глянул по сторонам, насколько позволял обзор, но ничего подозрительного не заметил. Правда, машин стало меньше, но здесь виной мог оказаться светофор, он причудливо регулировал потоки транспорта, и на прилегающей к проспекту улице было то пусто, то густо. Илья отвернулся от окна, и тут снова едва не заложило уши.
Грохотало и звенело очень близко, и по-прежнему было непонятно, что породило это звук. К лязгу и скрежету прибавились голоса, кто-то орал во всю глотку, орал, не выбирая выражений, кассирша заинтересованно глянула через стеклянный бок своей будки, но ничего, разумеется, не увидела. Дед постучал по стеклу, сунул в корытце под ним чек, и кассирша, состроив недовольную физиономию, принялась отсчитывать деньги. Илья прижался щекой к окну, скосил глаза вправо, и… Обалдел – мягко сказано, здесь больше подходит другое слово, но от увиденного все слова куда-то подевались. По дороге ехал трактор, обычный синий трактор
