она уточнила, что Кирилл знаком с текстом и согласен помочь с публикацией.
– В районной газете? – не сдержалась Галина.
– Кирилл работает в известном столичном журнале. Не раз помогал нам с изданием книг. Ты хочешь опубликовать роман в редакции «Эксмо»?
– Четыре месяца назад отправила рукопись, ответа нет.
– Обычно издательства дорожат авторами, можно даже сказать борются за каждого! Четыре – это много! Может не на тот адрес отправила или вообще не отправила, такое случается. Надо уметь ждать, от рукописи до книги может пройти два года. Мои студенты обращались в «Эксмо», им всегда отвечали!
– И я дождусь! – оборвала Галина.
Кирилл заторопился на встречу, на ходу сунул Галине визитку, сказав, что если роман не возьмут в «Эксмо», поможет напечатать его в другом издательстве, не менее известном. Галина посмотрела вслед, походка не изменилась, только он как-то не по возрасту сгорбился. Она забрала рукопись, поблагодарила за помощь и, выронив визитку под стол профессора, поспешила на работу.
Мысль о том, что отправила рукопись не туда, не давала покоя Галине. Приехав домой, проверила почту.
– Что за чепуха? Письмо не отправлено. – Галина была рада, что рукопись находилась в черновиках. Она целую неделю по ночам перечитывала роман, вносила правки. Потом решилась, подписала название «Геометрия жизни», нажала на кнопку, роман улетел в издательство. Огромная волна радости накрыла ее. Она подумала:
– Письмо не отправилось – какое счастье! Встреча с Кириллом и Полиной Ивановной не случайна, пришло время что-то поменять…
Олег Гонозов
Преображение
– Вот возьмите! – женщина в годах, с нещадно иссечённым морщинами лицом протянула Софье большое красное яблоко. – Сегодня ведь великий православный праздник – Преображение Господа нашего Иисуса Христа! Яблочный Спас!
– Благодарствую, – Софья покорно, словно в церкви, склонила голову и убрала увесистое яблоко в висящую на руке матерчатую сумку. – Храни вас Господь!
Затёртую по краям картонку со старательно обведенными чёрным фломастером словами «Помогите на лекарства!» подняла повыше и, посмотрев на горящие золотом храмовые кресты, зачем-то перекрестилась.
День обещал быть солнечным, жарким – в небе ни облачка, словно сам Господь решил дать в конце августа передышку после зачастивших дождей.
Возле чудом избежавшего уничтожения величественного, из красного кирпича, с нарядными изразцовыми плитками, храма, успевшего побывать в тридцатые годы клубом, в шестидесятые – швейным цехом, а в восьмидесятые – пунктом приёма стеклопосуды, уже разгуливали нищие.
У массивных деревянных дверей на инвалидной коляске восседал заросший щетиной по самые глаза Валька Костыль, выдающий себя за воина-интернационалиста. Для большей убедительности и сострадания, он закатал брючную штанину выше грязного жёлтого колена, демонстрируя отвратительный
