поэт. Весь в стихах либо в философии. То такой твёрдый и рациональный!
Ты кто вообще-то? Тебе мораль читать мне не под силу!
– Ты у нас поэтом становишься, – парировал Ковальский.
– Как это?
– Последняя фраза, которую произнёс, вполне сойдёт за стихотворную строку. Ритмично очень.
– Да? – неопределённо произнёс Владимир. – Надо же, я стал говорить стихами. Это к хорошему не приведёт…
…Рассказ Суслова запомнился Александру и вскоре пригодился.
– Послушай, Борис, – обратился утром следующего дня Ковальский к мастеру Мошкову, – Николай Алексеевич Долгов работал в цехе заместителем начальника. Как получилось, что сейчас на этой должности Бузулукский?
– Очень просто. Бузулукский был начальником цеха в соседнем производстве. Там два цеха объединили в один. Он остался без должности. Тогда Долгова понизили, а его дали нам.
– Долгова переместили безо всяких причин?
– Чухвичёв упрекал Николая Алексеевича в мягкости и увлечении всякими экспериментами. Приструнить персонал некому. Приходится, мол, начальнику дисциплиной заниматься. Зато от Бузулукского одни накачки, но ни единой мысли. И дисциплины нет особой. Если что не клеится, все бегут к Долгову. Он все тонкости технологии знает. Ему беспрекословно и подчиняются. Это начальников, естественно, злит. Они как технологи слабы. Поэтому он обоим помеха. Но и между собой начальник и заместитель не дружат. Разные очень. Одинаковы в одном: сами первыми решения не принимают.
– Почему их до сих пор не развели?
– Загадка. Бузулукскому всё сходит с рук. Правда, он ничего не нарушает: раньше времени с работы на рыбалку либо на охоту не срывается. Даже не курит и не пьёт. Аккуратист такой. Он это… – Борис запнулся, – …и жён чужих не трогает… ага…
Такой положительный…
– И не работает! – добавил Ковальский.
– Точно – и не работает, как надо! Трудно зацепить его. Налицо безнаказанность бездействия. Ярмо для цеха этот Бузулукский.
Ковальский стал внимательнее наблюдать за своим заместителем и вскоре совершенно искренне удивлялся: «А зачем такой вообще нужен?». Все оперативные и рутинные дела вершились начальниками отделений. Перспективой, кроме Долгова, никто не занимается вообще. Ковальский стал легонько подталкивать Бузулукского, желая, чтобы тот вплотную занялся технологией. Делал это осторожно, щадя самолюбие своего зама. И почувствовал молчаливое, но упорное сопротивление. А вскоре всё прорвалось:
– Почему всё время меня учите, подсовываете мне работу? Я, в конце концов, на пятнадцать лет старше вас и уже был начальником цеха. А вы только начинаете!
Ковальский был ошарашен.
– Но ведь я говорю о ваших обязанностях: вот шестая печь постоянно коксуется раньше всех. Мы её уже замордовали с остановами. Разве системный анализ и поиск решения не ваши задачи?
– Там есть профессор Долгов!
– Он
