У Александра III были свои проблемы. Сыном занималась мама. Вот он и вырос странно-женственным, физически сильным, душевно слабым. Ей-ей, в этом нет ничего плохого. Только хорошо и обаятельно, когда сильный мужчина, охотник, байдарочник, силач, любящий крепкую мужскую работу, пилку и колку дров, нежен и робок, неуверен, нерешителен, а если он еще и голубоглаз, и красив, и верен своей жене – да сколько женских сердец он этим покорит! Популярность Николая II связана с тем, что всякий, кто хоть немножко прикоснется к его биографии, не сможет не почувствовать, что главная тема этой судьбы – слабость сильного мужчины. А это сочетание куда как популярно, куда как распространено. Чудовищно, когда подобным сочетанием душевных и телесных качеств судьба награждает самодержца. Не просто самодержца, а того, кто хочет оставаться самодержцем несмотря ни на что. Каким бы он ни был нежным со своими, с чужими он был безжалостен. Ни одно из прошений о помиловании он не подписал. Ни разу не проявил монаршей милости. Конечно-конечно, все это были убежденные враги, террористы, социалисты, но все-таки любопытно, с каким удовольствием он сообщает о погромах своей маме, мол, попало жидам, инженерам и прочим нехорошим людям…
Во всей его биографии вычитывается мораль. Житейская, очень циничная, неприятная, но верная. Вот две сильные женщины и один слабый мужчина. Одна из женщин любит танцевать. Другая любит молиться. Одна записывает в дневник, как на балу у НН свалились панталончики и как их генерал З. – шпорой и за кушетку; другая описывает впечатления от святого старца. Одна советует: зубами вцепись в удельные земли – никому ни за что! НАШЕ… Другая советует плату снизить в трамвае до трех копеек, бедный народ так страдает… от дороговизны трамвайных билетов. И святой старец тоже так говорит. (Любопытно, с какого бодуна занесло Григория Ефимовича в трамвай? Можно себе представить, как он шарил по карманам, нащупывая мелочь…) Вопрос, раз уж ты не можешь в жизни и политике без поводыря, какой женской руке лучше довериться? Ответ понятен: той, что принадлежит плясунье, а не богомолке.
Впрочем, так же верно и другое утверждение: никакой морали невозможно вычитать из его биографии. Уж больно странны его поступки. Едва ли человечны. Они внечеловечны. Во время торжеств, посвященных возведению памятника его дедушке, Александру II, на его глазах в театре стреляют в его премьера. Премьера отвозят в больницу. Пять дней председатель его правительства умирает. Он не просто не приезжает «навестить больного товарища и смертельно раненного подчиненного», он не прерывает программу торжеств, отправляется в другой город, празднует. Прибывает только на похороны. Абсолютное бесчувствие? Но дочка премьера вспоминает, как царь плакал, стоя на коленях, перед телом погибшего, молился и твердил: «Прости, прости…»
Скорее уж абсолютный эгоцентризм. Воспитанное с детства одиночество,
