мать, ничуть не стесняясь, прижалась ухом к щели и внимательно слушает. Тогда он сдержался, не стал при девушке позорить мать, но потом строго отчитал ее. Мама очень удивилась выволочке от сына и с детской непосредственностью заявила:
– А что здесь такого? Мне же интересно, о чем вы говорите.
– Ма, ну где ты такое видела, чтобы люди под дверью стояли и подслушивали?
– Где, где… – обиделась мать. – У нас в коммуналке, когда я еще с родителями жила. Так все новости и узнавали. Если бы моя мамаша не подслушала, что Верка с семьей на заработки на Север намылилась, да не подсуетилась вовремя, сроду бы нам ее комнаты не получить. А так только Верка выписалась, у нас уже все документы были готовы, тут же и подали. Если бы не та комната, тебя бы и на свете не было. Папашу твоего жена выгнала, когда про меня услышала, он к нам и перебрался. Правда, ненадолго… – вздохнула она скорее по привычке, чем с сожалением.
Со временем трудности того времени, когда поздно вечером она валилась в полурасстеленную кровать, не чувствуя ног от усталости, наработавшись за день как ломовая лошадь, стали забываться. Будто это вовсе и не ее жизнь была. А настоящая жизнь началась шесть лет назад, когда Юрик, поработав три года переводчиком, завел нужные связи с нужными зарубежными клиентами и открыл собственный бизнес. До сих пор она восхищается предприимчивостью сына, его настойчивостью в достижении главной цели жизни – жить, не считая денег. То есть деньги он как раз любил считать, когда получал их от своих девочек, которые благодаря ему могли зарабатывать их за границей. А вот тратил он их на себя и свою мать с большим удовольствием. Первое время, когда деньги потекли из-за рубежа ручьем, ему доставляло удовольствие привести мать в какой-нибудь дорогой магазин и, поставив всех этих юных смазливеньких вертихвосток на уши, заставить обслуживать ее по первому разряду. В такой момент мать начисто забывала, как расстегивать пуговицы, завязывать поясок или открывать коробки с обувью. Над всем этим священнодействовали девушки, изображая неземную радость, когда мать или сын сдержанно одобряли очередную выбранную вещь. Затем Юрик набирал номер мобильного телефона дяди Васи, поджидающего хозяина в машине у двери магазина, и тот вваливался с хмурым видом, не глядя хватал все пакеты в охапку и чуть ли не в зубы и тащил их к машине. Как Юрик ни старался перевоспитать дядю Васю, привить ему хоть какие-нибудь мало-мальски приличные манеры, тот каждый раз мрачно бросал:
– Юрий Васильевич, не могу я улыбаться. Не умею. Хоть рвите меня на куски. У меня было тяжелое детство.
Юра плюнул на попытки придать своему водителю некоторый зарубежный лоск и всем интересующимся отвечал, что он пережил афганскую войну, хотя тот и близко там не был, просидев всю жизнь за баранкой «скорой помощи». Зато машину дядя Вася водил мастерски, изумляя гостей Юрия Васильевича умением протиснуться там, где другой водитель даже не рискнул бы. Ольге Александровне не очень нравилась рискованная манера езды водителя, она
