и чаще общаться с богами без помех, называли в народе старцами, так, скорее, уважительно именуя мудрость.
Уже загодя, зная, что к нему идут гости, то ли слыша их, то ли предчувствуя, Вандал вышел к проёму в частоколе, куда подводила путников поднимающаяся в гору тропа, чтобы встретить тех, кто нуждается в его совете и помощи, и остановился, прислонившись плечом к стене своей избушки. Прислонился не потому, что стоять ему было трудно, а только лишь по причине узости проложенной в снегу тропы, где двум людям разойтись проблематично.
Не нуждающиеся в советном слове или в помощи, сюда обычно не приходили. Это в больших городских и общинных капищах, в храмах – там появляются и просто любопытные. Сюда же путь слишком долог и опасен, и из-за праздного любопытства преодолевать его никто не будет, а особенно во время военное. И именно потому Вандал удалился в такую даль. Тем не менее, пришедших, нарушивших его уединение, всегда встречал без недовольства и со смирением. Внешне он не выглядел ни суровым, ни добродушным, ни равнодушным. Вандал всегда был спокоен и уверен в том, что знает всё, что ему хочется знать. Но говорил людям, к нему приходящим, только то, что находил нужным сказать, и не более. И это его спокойствие переселялось в людей, давало им уверенность, что волхв всегда говорит правду.
Гости поднялись к частоколу.
Вандал посмотрел сначала на идущую первой Прилюду, потом на Гостомысла, поддерживающего Прилюду под локоть, и отставшего на полшага, потому что узкая тропинка не позволяла идти рядом, потом взгляд волхва перешёл на Войномира, и, не больше чем не секунду, на лицо старца набежала хмурь. И вдруг он быстро глянул на небо, на облака, словно что-то там увидел, и заговорил. Голос его был одновременно высок и тих, и при этом странно нетороплив:
– Я ждал тебя, Гостомысл, вместе с молодой женой ещё несколько дней назад. Почему ты тогда отложил поездку в Славен?
И первым прошёл внутрь капища, где разговаривать удобнее, чем в проходе.
У Прилюды глаза от вопроса округлились.
– Боги всё сообщают Вандалу? – спросила она, слышавшая много историй о всезнающем волхве, наивно и с удивлением.
– Нет, просто у меня был проездом дружинник из вашей крепости, которому я дал трав от грудного стеснения. Он и сказал, когда Гостомысл собирается ехать, и сообщил, что он намеревается ко мне непременно заехать, – волхв, отвечая, даже не усмехнулся наивности княжны. – Но сегодня боги сказали мне правду, и я зажёг три костра – для каждого по его надобности. Так почему ж вы задержались?
– Отец чувствовал себя плохо, – чуть-чуть оглянувшись через плечо на подходящего Войномира, тихо ответил княжич. – Его сильно беспокоит осенняя рана. Кость плохо срослась. Ходить больно… Ночами не спит…
Волхв согласно закивал в такт словам, и тоже ещё раз глянул за плечо Гостомысла.
– Я так
