и сказал:
– Сегодня у тебя крупная пожива – много осужденных!
Начальник караула пояснил мне:
– Очень вероятно, что по пути на гильотину осужденным удастся возмутить народ. Тогда тебе следует пустить лошадей рысью. Жандармам уже дан приказ – стрелять в случае беспорядков. На площади все должно быть исполнено тобой как можно быстрее. Надо спасти Республику от этих злодеев!
Начали поодиночке приводить «злодеев» (вчерашних кумиров Республики), читать им приговор. После чего я готовил их к смерти.
Когда привели Дантона, он не захотел слушать тюремщиков. Он прорычал:
– Знать не хочу вашего приговора! Нас рассудят потомки – и они поместят нас в Пантеон!
И равнодушно обратился ко мне:
– Делай свое дело, Сансон!
Я сам подстриг его перед смертью. Никогда не забыть мне его волосы – жесткие и курчавые, как щетина диковинного зверя…
При мне он сказал своим друзьям:
– Это начало конца… Будут казнить народных представителей – кучами. Франция задохнется в потоках крови…
Будто раньше не казнили! И кучами! И с его благословения!
Помолчав, он добавил:
– Мы сделали свое дело – можно идти спать.
Когда привели Демулена, он сначала плакал и говорил о жене, потом бросился на моих помощников и стал их бить (в эти предсмертные минуты человек обычно становится необыкновенно силен). Четверо держали его, пока я резал волосы. А он все сражался с ними!
И тогда Дантон повелительно сказал ему:
– Оставь этих людей. Они – лишь служители и исполняют свой долг. Исполни свой долг и ты.
Наконец все было готово. Рассаживались по телегам.
Конвой был столь же многочисленный, как и у королевы.
Я сел на облучок своей телеги. За мной в первом ряду стояли Дантон и Демулен – так что я слышал их разговоры.
Когда двинулись в путь, Дантон сказал Камиллу:
– Это дурачье сейчас будет кричать: «Да здравствует Республика!» А сегодня у этой Республики уже не будет головы!
Когда мы выехали на бульвар, Демулен стал кричать народу:
– Разве вы не узнаете меня?! – Он старался высунуться из повозки. – Перед моим голосом пала Бастилия! С вами говорю я – первый проповедник Свободы! Ее статуя сейчас обагрится кровью! Ко мне, мой народ! Не допусти, чтобы умертвили твоих защитников!
Ему отвечали хохотом и ругательствами. Он пришел в ожесточение, и я боялся, что он выбросится из телеги.
Дантон сказал ему:
– Замолчи! Неужели ты надеешься растрогать эту покорную сволочь?!
Проезжая мимо кофейной, мы увидели живописца Давида – он рисовал всю нашу процессию.
– И ты здесь, лакей! – прорычал Дантон. – Пойди и покажи свой рисунок своему господину! Пусть он увидит, как умирают воины Свободы!
Мы
