чтобы помочь разгрузить телегу. Там оказались подушки, перины, постельное бельё, кое-какая утварь, целый мешок одежды, еще мешок с чем-то. Разбирая вещи, Гиля пожал плечами и проворчал:
– И стоило за этим барахлом тащиться десять километров туда и обратно, рискуя попасть под бомбы!
– Постель и одежда – это не барахло, – возразила я брату, – мама просила дедушку привезти только самое необходимое.
– Да ладно! Рисковать ради тряпок! Понимаю, в бой идти, немцев душить, танки их подрывать, бомбить их, как они нас, пробраться к ним разведчиком… Мало ли что! Но рисковать жизнью ради подушек и кастрюль!
– Нет, конечно, ради подушек не стоит! – согласилась я.
Дедушка рассказал нам, как съездил. Сказал, что виделся с Ханой и Гисей. Они живы-здоровы. Мальчиков – Хаима, Гидика и Борю – забрали на фронт. Да хранит их Бог! Мама спросила, не слышали ли сёстры что-нибудь о Гитл? Есть ли связь с ней? Нет, сокрушённо отвечал дедушка, никто ничего о ней не знает. Он сам очень тревожится за неё и малышей. Узнать что-то можно только съездив в Быхов, за тридцать пять километров отсюда, а сейчас ехать туда невозможно: немец наступает, и пускаться в такой путь очень опасно, да и все дороги уже, наверное, перекрыты… Мы со щемящим сердцем слушали рассказ деда. Потеря всякой связи с любимой тётей сильно беспокоила и надрывала сердце. Ощущение бессилия что-либо сделать или изменить сводило с ума…
Остаток этого дня прошёл в хлопотах по поводу нашего обустройства. Для дедушки, опечаленного отсутствием известий о Гитл, наше присутствие в доме было как бальзам на душу. “Для всех место найдётся” – говорил дед. Тётя Зелда устроила нас в отдельной комнате, освободила нам шкаф для постели и вещей, выполняя долг гостеприимства, потеснила своих детей, чтобы выделить нам лишнюю кровать.
Рано утром следующего дня я проснулась от того, что сквозь сон мне смутно послышался чей-то плач, и до сознания эхом донеслись слова: “Что я наделала?!”
Открыв глаза и окончательно прогнав сон, я увидела маму, сидящую на кровати рядом с папой; схватившись руками за голову, она вновь и вновь повторяла:
– Что я наделала! Что я наделала! Как я не подумала! Как я могла сделать такую глупость!
– Мы все были в шоке, не понимали, что делали, – пытался её успокоить папа.
Но мама не слушала его. Она продолжала сокрушённо качать головой. Наконец, приняв решение, она подняла голову и сказала:
– Мы здесь не останемся. Надо уходить отсюда.
– Ты хочешь, вернуться домой?
– Нет, не домой. Надо совсем уходить, уезжать отсюда как можно дальше. Сегодня же!
Мама встала и в самом деле начала собираться. Папа растерянно посмотрел на неё и проговорил:
– А как же, Леночка… отец…
Мама повернулась к нему, в её красивых тёмных глазах сверкнула решимость. И она сказала твёрдо:
– Здесь нельзя оставаться. Я не хочу увидеть, как у меня на глазах будут убивать моих детей.
Дедушка,
