дом, мы отправились спать.
Утром, разумеется, надо спешить в школу, какая там лягушка! О ней никто и не вспомнил. И просидела она, накрытая медным тазом, весь день до вечера, пока мы о ней не вспомнили и, предчувствуя беду, не кинулись сломя голову в огород спасать лягушку. Мы нашли таз на том же самом месте, куда его положили. Значит, лягушка была там!
– Осторожно поднимай, чтобы она не выскочила, – предупредила я брата. Гиля приподнял таз… никто оттуда не выпрыгнул. Тогда он откинул его и… что мы увидели? Вместо лягушки на земле лежал маленький высохший скелетик. Бедняжка заживо сварилась, оставшись без воды в плену лоханки, которой мы её так необдуманно накрыли.
– Что же мы наделали! – воскликнул Гиля, – лягушки же не могут жить без воды, как я мог забыть это! Ну, чего ты сейчас ревёшь? Мы сами виноваты: забыли о ней на целый день.
– А я уже хотела рассказать Ите, что у нас есть ручная лягушка, – всхлипывала я.
– Хорошо, что не рассказала никому. Ладно, – сказал Гиля, – давай хоть похороним её по-человечески.
– Давай, – согласилась я, – давай отнесём её на наше кладбище и там похороним.
Так и решили. Надо сказать, что “наше кладбище” находилось за домом возле забора. Там под кустом мы рыли лунки и время от времени хоронили найденных дохлых воробьёв, ласточек. А потом день – два таскали клевер на крохотные могилки, пока не забывали о них. И сюда же мы принесли нашу многострадальную лягушку, вернее то, что от неё осталось. Об этом печальном происшествии никто не узнал. Мы с Гилей решили никому не говорить, ни родителям, ни друзьям. Правда, Мишка Сидаревский, знавший об этом “кладбище”, видел, что мы там возились, и спросил, кого мы хоронили. Мы ответили, что опять нашли дохлого воробья.
VII. Белая травка
Весёлых историй с моим старшим братом было предостаточно. И большинство этих историй имели одинаковый конец – они заканчивались трёпкой.
Гиля с детства не любил молоко. Он его просто ненавидел. Страшнейшим наказанием было для него выпивать стакан молока. Но маме такое наказание, видимо, очень нравилось, потому что она ежедневно его устраивала для нас с Гилей. Она сажала нас за стол, ставила перед каждым кружку молока и ломтик хлеба или булочку. Булка, конечно, съедалась Гилей без возражений. А вот молоко – эта пытка длилась долго. Но мой находчивый брат очень быстро придумал выход из положения.
Стол, за которым мы сидели, стоял у окна. Как только мама, поставив перед нами кружки с проклятым молоком, отворачивалась, Гиля, который старался сесть как можно ближе к окну, недолго думая, хватал кружку и выплёскивал её содержимое на улицу. Возвращаясь, мама видела, что кружка пуста, хлеб съеден, хвалила Гилю и отпускала гулять. Этот фокус ему долго сходил с рук.
Как-то раз он чуть не попался. Мама только налила молоко, отвернулась к печке, а Гиля – хлоп и покончил с проблемой. Мама оглянуться не успела. Поворачивается, а молоко уже “выпито”.
– Так быстро?! – изумилась она. – Ты был такой голодный?
– Да, – опрометчиво
