на виселицу. В туманной перспективе уже маячили и другие, не менее важные проблемы. Эти «часовщики» так просто не успокоятся.
– Не буду скрывать, Александр Сергеевич, мы уже сделали шаг в этом направлении.
– Простите?
– Мы отправили запрос по месту вашего прежнего проживания. Если не ошибаюсь, вы служили в Ривертауне?
– Помощником шерифа, – кивнул я и помрачнел окончательно. Ситуация становилась все хуже и хуже… Представляю, что им ответит мэр Ривертауна! Еще и брикстоунское дело вспомнят. То самое, про убийство парня, которое до сих пор не закрыто. Если подумать, то я просто висельник.
– Поймите меня правильно… Я не намекаю, но хочу, чтобы вы поняли. Нам здесь и своих лиходеев хватает, чтобы заниматься делами людей пришлых…
– Без роду без племени?
– Ну зачем же так сразу. Просто повод, чтобы ссориться из-за вас с Вустером, слишком сомнительный. Не пытаюсь вас запугать, но обозначаю границы нашего к вам расположения. Вы ведь иностранец, Талицкий, а значит, для Российской империи человек чужой.
– Вы сказали, что эти люди… которые меня ищут. Они слишком влиятельные, не так ли?
– Да, – ответил Ростовский и прищурился.
– И какая разница, есть ли у меня подданство?
– Своих граждан мы никогда и никому не выдаем, – чеканным голосом заявил он. – Даже если они по пьяному делу Вустер дотла спалят.
– Приятно слышать.
– Александр Сергеевич, хотите дружеский совет?
– С удовольствием выслушаю.
– Вы, если не ошибаюсь, в Прошкину падь собрались?
– Да, это так.
– Вот и поезжайте. Закупите припасы, собачек порезвее и двигайте с богом.
– Пожалуй, что так и сделаю.
– И еще… Если у вас есть какая-то вещь, принадлежащая этим господам, то верните ее хозяевам. Верните и живите себе спокойно…
Не знаю, что меня дернуло, но это прозвучало как прямое оскорбление. Я выпрямился и твердо, глядя ему в глаза, отчеканил:
– Извините, господин Ростовский, но в роду Талицких ворья не было и не будет! Рано или поздно я найду того, кто хочет опорочить наше имя, и, поверьте, эта встреча ему явно не понравится! Поэтому, господин советник, извольте держать себя в руках и не позволять себе лишнего по отношению к моей семье!
Говорил я медленно, будто рубил фразы на отдельные слова. Да, может, это и слишком нагло в моем положении, но всему есть предел! Сказать, что Ростовский удивился, – это ничего не сказать. Нет, это надо было видеть! На лице, лишенном эмоций, промелькнуло удивление. Он не выдержал и заломил бровь, будто я на дуэль его вызвал или предложил плюнуть на это дело и накатить по рюмашке.
– Вы… Вы отдаете себе отчет?..
– Более чем…
