себе такой ужас, Аристарх Венедиктович боязливо перекрестился, еще пару минут полежал на перине, рассматривая изящную роспись и лепнину на потолке, потом все-таки грустно вздохнул и, найдя серебряный колокольчик в комнате, яростно зазвонил в него.
– Глашка, Глафира, неси воду для умывания, и причем теплую водичку неси, – кричал он в закрытые двери.
Но вместо негодницы Глафиры в комнату заглянула рыжая и веснушчатая горничная с длиннющей косой чуть ли не до пола.
– Проснулися, барин? Я щаз все принесуть! Не изволите гневаться! Щаз! Несуть ужо! – затараторила она, устанавливая увесистый кувшин с водой на прикроватный столик.
– Ты кто такая? – удивился Свистунов, натягивая одеяло до шеи. Не хватало еще, чтобы незнакомая служанка его внушительные телеса увидела, а спать он предпочитал только в одних кальсонах с начесанным мехом на голое тело.
– Я хто? Я Мотя! Матреной кличуть! Я, ваше благородь, вам это… водички… вы же просили! – Девушка встряхнула рыжей косой и улыбнулась щербатым ртом.
– А Глашка где? Моя служанка где? Она почему не идет?
– Глашка?! Так она… это… ее… это… ее Лука Матвеевич послали в озеро!
– В озеро? Зачем? Мою служанку без моего разрешения в озеро? Послали?!
– Так… вы… это… Спать изволили… храп стоял, вас не хотели будить… А Лука Матвеевич Глашку послал сопровождать Петьку и Матильду Львовну с Клопадрой!
– Кто? Что? Матильда? Клопадра? Кто это? Что это? Я ничего не понимаю! – Аристарх Венедиктович подскочил с постели, не отрывая одеяло от широкой голой груди.
– Так это… это… хоспода они и Клопадра… такая… ну… лохматая. – Мотя задумалась.
– Матрена, спасибо тебе большое, можешь идти на кухню, я сам все объясню Аристарху Венедиктовичу. – В комнату неспешной походкой зашел сам литератор Спасский. – Как вам спалось? – поинтересовался он у гостя.
Мотя кивнула и мгновенно испарилась в дверях.
– Спалось нормально. Но я так и не понял, куда подевалась моя Глафира, – капризно надул губы Свистунов.
– Ваша Глафира сопровождает моего сына Петра Лукича и прибывшую в гости мою родственницу из Москвы Матильду Львовну Метинскую, они собрались прогуляться в сторону озера. Вот я и отправил с ними Глафиру, чтоб та за Клепочкой смотрела, – медленно объяснил Спасский.
– А Клепа – это кто? Клопадра?
– Точнее, Клеопатра! Маленькая злобная собачка – любимица Матильды Львовны, она у нас помешана на модной ныне египетской теме и свою болонку назвала в честь какой-то там царицы египетской, – улыбнулся Лука Матвеевич. – Женщины, одним словом, – пожал он плечами, иллюстрируя недалекий ум всего женского пола.
– Да, я слышал, у нас в столице тоже все с египетской темой с ума посходили. Вы слышали, на набережной у нас даже двух страшилищ поставили, фынксами кличут, страх божий, – перекрестился Свистунов.
– Не волнуйтесь
