Светлые волосы спутались и висят по обе стороны помятого лица длинными взлохмаченными прядями.
Да уж, ну и видок!
В голове начинают возникать картинки вчерашних событий, и я вдруг понимаю, что мой потрепанный вид – совершенно ничтожная проблема по сравнению с тем, что меня ждет. А если эти мужчины, которые вчера меня преследовали, все же выяснили, где я живу? Что, если они придут сюда? Если кому-то из них вдруг захочется выпить мою маму? У нее и так жизненная энергия на исходе…
Кожа головы вмиг холодеет от ужаса. А что, если действительно узнали? Я даже не могу обратиться за помощью, ведь меня либо сочтут сумасшедшей, либо попросту не смогут помочь. Мои преследователи не совсем люди, а потому обычному человеку спастись от них невозможно. Так что же делать?
От этих вопросов голова начинает болеть еще больше. Я накидываю на плечи вязаную кофту и выхожу в гостиную. Мама уже не спит, она сидит на диване и, поджав под себя ноги, читает книгу. Тусклые каштановые волосы собраны в небрежный пучок на затылке. Услышав, что я зашла, она поднимает на меня радостный взгляд, но тут же мрачнеет:
– Что с тобой, дочка?
– Все хорошо! – дергано отвечаю я. Мне правда трудно объяснить, что происходит, но не заметить, что у меня проблемы, невозможно. – У нас есть кофе?
– Да, у нас есть кофе. Перси? – Мама вопросительно изгибает бровь.
Я нервно дергаю плечами и достаю с полки банку. Отвернувшись от внимательного взгляда родительницы, я беру высокую чашку и насыпаю в нее две ложки черного порошка. Да, мне нужно взбодриться, и лучший помощник в этом деле – кофе. Чайник вскипает мучительно долго, и все это время я спиной чувствую взгляд мамы, но не спешу оборачиваться. Что я ей скажу? Залив кипятком напиток, добавляю в него изрядную долю сливок и пару ложек сахара. Как ни пытаюсь я оттянуть момент, но поговорить все же придется. Медленно поворачиваюсь и встречаюсь с мамой взглядом.
– Да, у меня проблемы! – выдыхаю я.
– Что-то в колледже или на работе? – аккуратно уточняет она, боясь спугнуть мое решение все ей рассказать.
Нельзя назвать меня слишком скрытным человеком. Мы с мамой много чем делимся, особенно с тех пор, как остались одни, вдвоем против всего мира. Но, заботясь о ее здоровье, прежде всего душевном, я не спешу рассказывать ей о проблемах, предпочитая решать все сама. Она не знает сумму счетов, оттого спит спокойнее, а я, в свою очередь, уверена в том, что ее маленький мир, ограничивающийся нашей квартиркой, не будет подвергаться ненужным нервным потрясениям.
– Да, то есть нет… – мямлю я, собираясь с мыслями. Подхватив корзинку с любимым печеньем и с чашкой в другой руке, сажусь рядом с мамой.
– Мне кажется, меня преследуют.
– Что ты имеешь в виду? – брови родительницы сходятся на переносице. – Кто преследует?
Я нарочно медленно отпиваю горячий кофе, раздумывая над тем количеством информации,
