к броневику.
Снял рулевое колесо, закинул его в кузов, следом забрался сам. На ощупь отыскал закрепленный под лавкой ящик с гранатами, достал две, вкрутил запалы. Потом навесил на борт массивный замок и вернулся к напарнику уже спокойным и собранным, без малейшей дрожи в коленях.
– Надо вызывать подкрепление! – злым шепотом встретил меня Рамон, совсем позабыв о недавнем увольнении.
Я на его больной мозоли топтаться не стал и лишь покачал головой:
– Думаю, мы опоздали.
– С чего ты это взял? – удивился крепыш.
– Дирижабля нет, – сообщил я, указав на одинокий фонарь причальной мачты.
Не горели сигнальные огни летательного аппарата, не проглядывал из ночного мрака белый овал полужесткого корпуса.
– На дирижабле мог улететь убийца, – предположил Рамон.
– Тогда тем более волноваться не о чем, – хмыкнул я и двинулся к родовому особняку.
Крепыш направился было следом, но сразу остановился и заявил:
– Улетел граф или убийца – нам незачем туда идти!
– Брось! – попытался урезонить я напарника. – Мы должны выяснить, что именно здесь произошло!
– На кой черт?
– Чтобы элементарно знать, кого именно разыскивать! К тому же если на дирижабле улетел граф, то душитель где-то поблизости. Вдруг получится его разговорить?
– Нет, – отрезал Рамон. – Это плохая идея.
Я оглядел темный, без единого светящегося окна силуэт особняка, конюшню и разросшийся сад, способный скрыть целую роту солдат, и мысленно согласился с приятелем.
Это и в самом деле была плохая идея. Плохая и очень опасная.
Но вслух сказал другое.
– Либо мы идем вместе, – беспечно пожал я плечами, – либо дожидайся меня в броневике. Только учти – если я сгину, иудеи тебе за оборотня ни сантима не заплатят. Подумай об этом!
– Проклятье! – выругался Рамон, вытер вспотевшее лицо и нервно глянул на мрачный особняк. – Черт с тобой! – сдался он. – Идем!
С тихим смешком я первым двинулся по аллее, дошел до поворота к конюшне, но сворачивать к ней не стал, не желая терять время. Меня манил к себе особняк.
Манил? Я поймал себя на этой мысли и даже замедлил шаг.
Азарт схлынул, словно я переступил некий рубеж, мир вновь обрел объем, силуэты зданий и садовых деревьев перестали казаться вырезанными из фанеры и небрежно раскрашенными театральными декорациями, накатило понимание, что все это происходит прямо здесь и сейчас.
Вернулся страх.
Я замер на месте, вслушался в тишину ночи. Без плеска наших сапог по лужам кругом воцарилась совсем уж гробовая тишина, только прокатился где-то далеко-далеко гудок паровоза. Но он донесся будто из другого мира; даже все имперские бронепоезда, вместе взятые, помочь нам сейчас, увы, ничем не могли.
– Лео! – тихонько шепнул Рамон. – Что такое?
