такие опасные задания? Мне кажется, ты что-то нам недоговариваешь, – папа смотрит на нее в упор.
София быстро опускает глаза вниз, и я понимаю – и не только я, а все присутствующие, – что она все это придумала, возможно, она планирует поехать туда сама с кем-то из своих приятелей. Интересно, а Георгий знает об этих ее планах?
– Даже не думай, – мама уже говорит приказным тоном.
– Вы не можете мне запретить, так ведь сказал папа.
И София убегает в свою комнату. Я не решаюсь пойти сразу за ней. Думаю, ей немного нужно остыть.
– Как прошел твой день? – спрашивает папа.
Я рассказываю, что ко мне заходил сегодня Дэн, что, в общем-то, на работе все как обычно. Еще вспоминаю, что мы видели беженца, наверно, оттуда, куда собралась София, он просил у нас денег.
– Бедные люди, – вздыхает мама, – и ведь эти территории, которые сейчас бомбят, так близко от нас находятся. Как жить?
Захожу к Софии в комнату.
– А, это ты, – кидает она мне.
Я подхожу к ней.
– Может, тебе все-таки лучше не ездить? – спрашиваю я и глажу ее по голове.
– Кристина, как можно оставаться в стороне, как можно быть безучастным к тому, что происходит. Там гибнут люди ни за что, просто так. Если мы не поедем, кто расскажет всю тяжелую и некрасивую правду, правду такую, какая она есть, не ту правду, которой их пичкают, лишь бы они зря не волновались, чтобы спокойно спали и думали, что все будет хорошо, а это так, небольшие волнения. Они так и будут оставаться в стороне и думать, что их это не касается.
Мне нечего ей возразить.
6
На следующий день у меня выходной.
Как хорошо проснуться утром не от звона будильника, не от того, что тебя кто-то нервно толкает в бок и что-то бубнит.
Как приятно досмотреть сладкий сон до конца, понежиться еще минут двадцать под теплым одеялом, понимая, что спешить некуда.
Я открываю сначала один глаз, потом второй и начинаю щуриться от солнца, которое так бесцеремонно ворвалось в небольшое пространство моей комнаты и разбросало везде свои ярко-желтые лучи.
Я встаю, засовываю ноги в мягкие тапочки, лениво потягиваюсь и проскальзываю в ванную, включаю душ. Какое блаженство! В такое утро чувствуешь себя заново рожденным и хочется жить.
Дома никого нет, и все вокруг принадлежит мне одной, ну есть еще, конечно, Барби, но она не будет спорить, что я здесь главная. Завариваю себе кофе, делаю пару бутербродов и включаю телик. На всех каналах новости. Люди с микрофонами разных каналов сообщают, что рано утром вооруженные формирования сбили пассажирский самолет, выживших нет, погибли 200 человек пассажиров и экипаж. Звучит траурная музыка, и черная лента на весь экран.
Еда застревает у меня в горле, на глаза наворачиваются слезы, по телевизору мелькают кадры разбитого самолета, показывают фотографии погибших: маленькие дети, взрослые, старики, вот молодожены улыбаются и держатся за руки.
Я
