На улице слышались негромкие переговоры охранников, одиночный лай собаки и протяжный крик ишака. «Ему, наверное, тоже приснился тревожный сон», – подумал Ян, улыбнувшись. Он решил прогуляться по придомовой территории, чтобы размять затёкшие ноги. Как говорится, сделай шаг, а дорога появится сама собой. Подпоручик вышел во двор. На улице было темно и прохладно; всё так же кричал ишак, ему вторила собака. Послышалась громкая ругань, видимо, хозяина беспокойных животных. После всё стихло, и Ян зашагал по первой попавшейся тропинке вверх по гребню скалы. Но не успел он сделать и сотни шагов, как неожиданно был остановлен приставленным к горлу ножом. Ян мог бы без труда освободиться от захвата, уйдя в присед, и, воспользовавшись ножом нападавшего, вспороть ему брюхо, но скрипучий старческий голос разрешил ситуацию мирным путём.
– Абу Али! Отпусти его!
– Слушаюсь, учитель! – послышалось над ухом Мацкевича, и лезвие ножа тут же перестало касаться горла.
Вглядевшись в темноту, Ян увидел сгорбленную фигуру Абдул Гафура, восседающего на камне в складках тёплого одеяла, накинутого на плечи.
– Подойди ко мне, урус! – потребовал ахунд. – Садись рядом. Я вижу, ты тоже не спишь. Какие мысли тебя терзают, урус?
– Я, кажется, впервые за долгие годы так много спал, учитель! – ответил Мацкевич. – Уснул ещё засветло, после разговора с вами, и вот только пробудился. Сон больше не лезет в голову.
Ахунд понимающе кивнул, но ничего не сказал. Так они и молчали бесконечно долго, рассматривая далёкие мерцающие звёзды. Как ни странно, неловкости от молчания не было. Только Мацкевич затылком чувствовал внимательный и напряжённый взгляд слуги Абдул Гафура, стоящего сзади наготове, чтобы защищать хозяина. Наконец, почувствовав, что Абу Али создаёт Мацкевичу стеснение, ахунд слегка махнул ладонью в его сторону. Слуга нехотя отошёл на десять шагов и застыл как изваяние, стараясь не мешать ахунду шуршанием камней под ногами.
– Ты догадываешься, почему оказался за многие тысячи фарсангов от дома и зачем понадобился мне, урус?
– Почему я оказался здесь – объяснимо. Меня продали в рабство. Коварный эмир Бухары лишил меня свободы, бросил в зиндан и позволил своим нукерам издеваться надо мной, затем продал вашему послу. А зачем я вам понадобился – ума не приложу, учитель…
Абдул Гафур поправил на плечах одеяло из верблюжьей шерсти, внимательно посмотрел на собеседника и спросил:
– У тебя есть своя семья?
– Нет, я не успел жениться.
– А вот у меня было пять жён. Первые три жены покинули этот мир, родив мне дочерей. Все они, мои дочери, устроены, слава Всевышнему. Четвёртая принесла трёх дочерей. У них уже свои взрослые дети. А вот моя младшая жена Асия родила мне сына. Ему всего двенадцать лет. Он сейчас не здесь – живёт с матерью в Сайду-Шарифе. Мустафа – мой любимец, моя отрада, моё продолжение… Но я не хочу, чтобы он наследовал моё дело…
