взглянула на лестницу и увидела Джейкоба. Он выглядел так, словно старался привести себя в порядок – его волосы были зачесаны назад и смазаны маслом, лицо было только что выбрито, но все же он казался потрепанным: его одежда была не отглажена, а тяжелые мешки под глазами на его смертельно бледном лице свидетельствовали о кошмарах, преследовавших его всю ночь.
Мисс Клара тоже посмотрела на Джейкоба.
– Что ж, удачи, Гарриет. Я желаю вам обоим всего хорошего. Ваша зарплата и рекомендательное письмо на столе.
Она наклонилась, поцеловала Гарриет в щеку, неловко похлопала ее по плечу и поспешила удалиться, пока Джейкоб не спустился к ним.
Глаза Гарриет наполнились слезами, однако было в этом и какое-то облегчение: вот все и закончилось. Безнадежные попытки скрыть поведение Джейкоба приводили к постоянному нервному напряжению и плохо сказывались на ее здоровье. Она вовсе не винила мисс Клару и мисс Этель за их страх.
Впервые Гарриет столкнулась с этим невыносимым напряжением, когда встретила мужа на железнодорожном вокзале Чичестера полгода назад. Наконец пробившись к нему сквозь толпу, она должна была сделать усилие, чтобы скрыть свой ужас.
Он так сильно похудел, что она едва его узнала. Его когда-то румяные щеки впали, стройная осанка сменилась сутулостью, уверенная походка исчезла без следа. Его правая рука была забинтована по локоть. Никто не сказал ей, что ему ампутировали два пальца после того, как у него из-за ожога развилась гангрена. Когда он обнимал и целовал ее, его объятья были слабыми, а губы – холодными. Казалось, весь свет и сила покинули его, оставив лишь пустой мешок с костями.
Мисс Клара и Мисс Этель радушно приняли героя войны, любезно позволив ему остаться в маленькой одноместной комнате Гарриет в обмен на помощь в саду. Но вскоре теплая атмосфера в их маленьком загородном домике стала исчезать, и беспокойство пустило свои корни. Джейкоб пил до беспамятства, был вспыльчив и не мог справиться с малейшими отклонениями от плана или трудностями, возникавшими в течение дня.
Все это время единственной отдушиной для Гарриет оставался ее дневник, и она исписывала его страницы в первые часы рассвета, когда Джейкоб окончательно впадал в пьяный ступор, сидя в кресле у окна.
19 декабря 1945 года
Дорогой дневник,
Я ужасно скучаю по своему мужу. Особенно одиноко мне по ночам, когда приходится засыпать одной, потому что Джейкоб отказывается ложиться из-за кошмаров. Вместо этого он пьет дешевый виски и разговаривает сам с собой. Если он и засыпает в кресле, то тут же просыпается, крича, словно раненый зверь. Я бросаюсь к нему, он весь в поту, у него отсутствующий взгляд, но это единственное мгновение, когда он делится со мной тем, что с ним произошло. Он рассказывает мне, что он снова там, на берегах Нормандии, и друга его детства, Майкла, только что разорвало на кусочки прямо у него на глазах. Он рыдает, и я укачиваю его, как ребенка, а он рассказывает мне такое, о чем я лучше бы никогда не знала. Что он поднял все, что осталось от его друга, и попытался собрать его по кусочкам. Что он никогда не простит себя за то,
